style="font-size:15px;"> Безумьем любви душу я стал травить.
Пусть так, не познать чужую веру.
И чашу чужого безумства не испить.
Слова всего лишь, письма, что терзают
Мои чернила или то дурман осенний.
Но иногда и строчки благость излучают.
Сколь и души, сколько слов, столько мнений.
Однако чувства всегда возвышены, свергают
Гнев, ибо любовь всесильна.
Ласка нежности сильна, лед отчаянья могуч.
Стихии не стихают, бедствие всемирно.
Но сердце, куда направишь ты скопленья туч?
Творец наблюдал за выбором нашим неотрывно.
Судьбу слагая из мыслей наших, дел,
В сокрушенье наших тел и душ.
Но я гордец, мирозданье менять посмел.
Орудиями преобразованья мне стали перо, тушь.
Я с неба твоего свержен был, вниз летел
Всё растратил из-за сомнений и гордыни.
Поверженный лежу в прахе своих творений.
Картины гниль, а бумага подобна тине.
Словно в могиле грешных дерзновений.
Арина, я для тебя одной творил, а ныне?
Лишь пепел, укрывающий меня от света.
Реквием я слышу, вот о чем поете вы.
Собрались на похоронах поэта?
Или то будет сооружение новой мечты.
Тогда вернись душа в пустоты моего скелета.
Выплыви китом из моря слез.
Оживи цветком осенью увядшей,
Посреди вечно юных белых роз.
Стань деревом, а я листок упавший
В моих прожилках буйства крови гроз.
Легко писать, ничего в мире легче нет,
Чем слова слагать душой сердечной.
Любовь я помню, не вспомнить тот сонет
Трогательный, с глубиной невольной.
Писать я начал в пятнадцать лет.
Я смерть призывал, отказ терпеть
Ее всегдашний, многие боролись с нею,
Те подвиги до меня успев воспеть
Печалью, и будто бумага я бледнею.
Дописать бы, мне бы успеть.
Предо мною грозные часы
Возвещают о кончине срока.
Жнец поодаль сверкает лезвием косы.
На что я вам, во мне жизни кроха.
Я ничтожен, худ, взгляните на весы.
Осень хмурится предвещая холода.
Любовь – эфир души и плоти кровь.
Днем одним живем, невзирая на года.
Эта безответная любовь
Пасет чувств моих стада.
Сновидение нагрянуло внезапно.
В том сне я Арину несу на руках,
Словно невесту нежно, плавно.
Вверх по лестнице, но в трех шагах
Черный силуэт предстал наглядно.
И на краю,
