style="font-size:15px;"> – Так интереснее, я ведь обожаю разглядывать людей в автобусе, они, когда переступают порог, получаются самыми разными. Да, тот самый момент происходит, когда они именно входят в автобус, – он задумался.
Это было частью профессии Паши. Он не мог иначе, ему было важно наблюдать за прохожими, знакомиться с их образами, он занимался этим и некуда было деваться от собственной натуры, да и нужно ли?
Он сегодня поедет домой на автобусе и минут сорок будет молча знакомиться с жителями Петербурга, которые ничего не подозревая проделывают свой путь так или иначе.
Вот и я не могу по-другому. Мне интересны люди и я знакомлюсь с ними всё время, вызываю на диалог, потому что говорить с ними нужно. У меня есть своя норма, и для меня и моего типажа это абсолютная середина, от этого никуда не деться.
Чуть позже я встречу случайно Пашу возле Новой Голландии. Он будет один. Появится из подземного перехода, закурит, ни на кого не обратит внимания, меня не узнает и просто пойдёт навстречу Бутылке, где его, вполне возможно, ждёт новое открытие.
Потом всё выльется во вкусные образы для обложек.
Потом всё станет словом и эссе.
Мне нравился Паша, я видела в нём нормального, своего человека. Для остальных, может быть, неприкаянного, а для меня очень понятного и внятного в видении жизни.
Зачем он ходит туда? Почему одна/один? Что с ней?
Они, в потоке бодрящей свободы, обрекли себя на поиск нового, смогли овладеть этой волной. Не стоит называть их ненормальными, они тоже могут украсить свой балкон и сесть семьёй за стол, когда и если придёт время, но их середина почти всегда требует выйти из подземки навстречу парку и познакомиться с каждым, кому многое всё равно, кроме мороженого за границей и цветов на балконе.
Семь узлов
Когда дождь случился, она проснулась, открыла форточку и легла набок.
Небо пронзила гроза, и её отсветы отражались в одной из выемок дома – комнаты Любы в коммуналке, где было тихо и темно.
Подоконник уже в воде, подумала она. Ну и что?
В розетке торчало орудие против комаров, которые обезумели этим летом и слетались тучами, стоило шире обычного открыть окно и включить ближе к вечеру свет. Любу искусали. Шёл второй день после атаки москитов, потому всё распухло и чесалось.
Люба не хотела и не могла уснуть той ночью, и не натуральная гроза была виной, а нечто, с чем она легла сегодня. Девушка не закрывала глаза ни на минуту, она знала, куда смотрела, и в темноте прекрасно различала предмет рядом. Она не плакала, ничего не говорила, только смотрела в упор и глубоко вдыхала свежесть, приносимую с каждым новым порывом ветра к ней в комнату.
Любе жилось тяжело. Незнакомый человек, взглянув на неё, мог с убеждённостью сказать:
– Допекли.
Девушка была истощена и уже не видела в своей неустроенности проблему, она так свыклась с подобным ощущением, что совсем
