и по сто тридцать продаём.
– Да такой минимум на полторы сотни потянет!
– Да мы ж не жадные и на толкучку не любим ходить. К нам люди на заказ приходят. Вот мы и отдаём дешевше. Шоб на зоровье!
– Ну что, отец, а когда через колечко пропускать будем?
– Как тя кличут, торопыга?
– Ну, Николай я, а что?
– Ты, Коля, поперёд батьки в пекло не суйся. Дай на Любаньку наглядеться. Ну-ка, дочка, кругом повернись. Во! Видел, красота какая! А теперь давай, Любушка, мы его через колечко пропустим.
– А может не надо, платок толстый, ещё застрянет, не резать же потом.
– Какой у тя размер колечка? Осьмнадцатый? Не бо-ись, дочка, Иваныч таких платочков знашь сколько через кольца прогонял? То-то, не боись, не встрянет!
Люба недоверчиво сняла платок, протянула Иванычу, потом неохотно сняла с пальца и кольцо. Иваныч взял кольцо, для чего-то глянул сквозь него на свет, дунул, скрутил угол платка в тугую верёвку и начал медленно просовывать его в кольцо, проворачивая, словно шуруп. На подошедшего с вопросами о чае и белье проводника зашикали, и он, замолкнув, тоже присоединился к зрителям. Иваныч медленно и обстоятельно, со знанием дела крутил платок, затягивая его всё дальше и дальше в кольцо. Вот кольцо дошло уже до трети платка и застопорилось.
– Давай, дед, назад крути, платок пожалей!
– Ша! Чего раскудахтались! Шо твои куры!
Теперь Иваныч крутил платок с двух сторон, понемногу растягивая ту часть, что была уже в кольце. И платок, подчиняясь воле хозяина, медленно, словно двигаясь по минному полю, начал продвигаться сантиметр за сантиметром. Зрители замерли, загипнотизированные зрелищем. Все слышали об оренбургских платках, но увидеть воочию, как толстый, почти двухметровый квадрат, скрученный до предела, помещается в колечко восемнадцатого размера, такое не каждый день увидишь. Кольцо дошло до середины, Иваныч перевёл дух. Зрители с нетерпением ожидали финальной сцены. Наконец кольцо соскользнуло с платка, и все зааплодировали.
Только Любе было не до аплодисментов. Колечко соскочило с грубой руки Иваныча, упало ребром на пол и, подпрыгнув, закатилось под полку. Иваныч сидел с виноватым видом. Он сделал попытку опуститься на колени, чтобы поискать кольцо, но тут же схватился за поясницу. Максиму ничего не оставалось, как в очередной раз взять инициативу в свои руки. Он пролазил несколько минут, шаря рукой по большому слою пыли, но рука никак не натыкалась на кольцо. Обеспокоенная Люба тоже опустилась на коленки и стала обследовать все щели. Максим несколько раз натыкался на её руку. Она была тёплая и мягкая, и у Максима замирало что-то внутри от женского прикосновения. Он бы ещё так поползал на коленках вместе, но Люба нашла колечко и теперь старательно выковыривала его из щели. И снова перочинный ножик Максима пригодился. Наконец Максим и Люба, оба с грязными коленками и руками, поднялись с пола.
Иваныч уже свернул платок и убрал его в чемодан. Он сидел, внимательно наблюдая за ходом поисков. И его лицо подобрело, а рот растянулся в улыбке, обнажая часть десны с отсутствующими зубами и с десятком железных
