такого определения информации и перспективности его использования для философских исследований. Во-первых, следует обратить внимание на то, что понятие меры употребляется по отношению к информации в ограниченном значении. Понятие информации используется для наименования некой величины, измерение которой позволяет сделать вывод об уровне структурной или организационной сложности системы. Развивавшееся в дискурсе осмысления философских проблем кибернетики представление об информации не может быть оценено как полноценный философский концепт, поскольку порождено интериоризацией частнонаучных положений, прагматика которых являет себя в решении теоретических проблем связи и управления, но не в развитии философии информации. Этим «замещением» порождается неясность онтологического и теоретико-познавательного статуса информации, усиливающаяся под воздействием диалектико-материалистического догматизма и апологетики ее объективного существования, для которой всеобщий характер научного определения информации является одним из сильнейших используемых аргументов.
Концепции информации как меры сложности направлены на формализацию структурных и организационных законов описываемых систем с помощью математического аппарата, используемого в теории связи и кибернетических исследованиях. Введение понятия семантической информации (используется Ю. А. Шрейдером[82], А. Д. Урсулом[83] и др.) не решает проблему асемантичности философских теорий информации: представления о семантической информации также основываются на реальных и гипотетических возможностях формализации смысловых структур. В контексте настоящего рассмотрения трудно не согласиться с замечанием С. Лема, согласно которому в качестве основного недостатка кибернетического метода стоит выделить асемантичность лежащих в его основании теорий информации, будь это статистическая, комбинаторная или алгоритмическая теория. Кибернетика может заниматься передачей и восприятием информации, но не ее познанием[84]. Кибернетикой предполагается определенная степень операционализации понимания информации, сообразная целевым установкам исследования.
В то же время возможно ли говорить о том, что подобная операционализация необходима и философии для постижения сущности информации? Одним из родоначальников кибернетики и, что не менее важно, мыслителем, предвосхитившим развитие философии информации, Н. Винером отмечается: «Мощь человеческого разума сводится на нет, если сам человек ставит какие-то жесткие границы своей пытливости»[85]. Философии же, как мышлению о предельных основаниях, свойственна трансгрессивность, способность к преодолению любых границ мышления. Целевые установки кибернетики и различных теорий информации не согласуются с задачей выявления предельного значения информации и потому могут быть отвергнуты без ущерба для собственно философского исследования. Философское мышление способно раскрыть один из наименее
См., например: Шрейдер Ю. А. Об одной модели семантической информации // Проблемы кибернетики М.: Наука, 1965. С. 233–240.
См., например: Урсул А. Д. Информация. Методологические аспекты. М.: Наука, 1971.
Лем, С. Философия случая. М.: АСТ: АСТ МОСКВА: Транзиткнига, 2005. С. 137–139.
Винер Н. Творец и робот. М.: Прогресс, 1966. С. 63.
