я отмыла его от жирной, болотной грязи, оказалось, что на взрослых единорогов их дети совсем не похожи! Более милого и трогательного существа не могла представить даже моя богатая фантазия : золотисто-рыжий, со смешной, кудрявой челкой доходящей до громадных, фиолетово-синих глаз, без намека на какие-либо рога и с очаровательными лопоухими ушками, направленными не вверх, как у родителей, а в стороны, как у телят! Не даром же этих юных зверят называют "телята единорога"!
Размером поменьше чем новорожденный теленок, хоть возрастом он явно был постарше, но такой же голенастый и неуклюжий : короче – сплошной восторг и ми-ми-ми! И вот когда это "мимими" вылезло из ручья и отряхиваясь окатило меня холодными брызгами, что впрочем, моему сарафану повредить уже никак не могло, ибо грязную и вонючую тряпку, в которую я была одета, назвать "сарафаном" нельзя было даже в шутку, я отмахиваясь от брызг и повизгивая заорала : "Поосторожней, Лосяшик!" И все! По-другому его звать уже не получалось! Благо дело, что у местных лосей было другое название и имя "Лосяш" здесь ни с чем не ассоциировалось. Кстати: местных лосей звали "слонами", с ударением на первом слоге. То есть : крупный зверь слоняющийся по лесу! Вот так вот! Слона-лось и Лосяшик-единорожик, как видите – ничего общего.
Простирнув свое одеяние, что бы придать ему хоть сколько-нибудь приемлемый вид, я растянула сарафан между двумя кустами и выбрав удобную ложбинку в корнях столетнего дуба, нагребла туда побольше сухой листвы и предложила малышу разделить со мной ложе. Он не возражал и обняв еще влажное, горячее тельце Лосяша, я проспала несколько часов. Единорожик последовал моему примеру и сладенько посапывал мне прямо в ухо.
После пробуждения особенно актуальным был вопрос на тему "чего бы поесть". Лосяшик по очереди пытался сосать то мои руки, то подол нижней рубашки так что стало очевидным, что маленькие единороги питаются совсем как обычные детки – материнским молоком, которое сиротке в лесу взять просто неоткуда, да и оставлять его одного я бы не решилась. Вот так и получилось, что мы на пару двинули к деревне. Исходя из собственного опыта я полагала, что осиротевшему малышу там в приюте не откажут.
Первым делом надо было устроить единорожика, поэтому срубив на первом же попавшемся огороде кочан молодой капусты, я повела его к дальней овчарне, стоящей немного на отшибе. Там жила одна коза, по трагической случайности потерявшая двух козлят из трех рожденных и, я рассчитывала, что если удастся ее уговорить принять Лосяшика, то прокормить его вместе с оставшимся козленком ей будет вполне по силам.
Приняв в качестве взятки капустный кочан, она сначала не возразила против кормления приемыша, а потом, тщательно его обнюхав, не стала возражать, что бы он присоединился к ней с дочкой-козочкой. Осоловевший от сытости Лосяш, приткнулся на охапке соломы и крепко уснул, а я, тем временем, пошла разведать обстановку.
Попала прямо к отъезду князя. Мой голубоглазый кошмар прогостил в деревне чуть больше суток и почти все время
