расстались почти год назад. Официально и окончательно. – Прикрыв глаза, я вспомнила, какое у него было лицо, когда я сказала, что между нами все кончено. Его щеки, с которых никогда не сходил румянец, побледнели, губы приобрели фиалковый оттенок, словно он задыхался. Решающее объяснение произошло в бакалейном магазине (можете себе такое представить?!) сразу после того, как Фил в миллионный раз объяснил мне, почему мы оба только выиграем, если будем жить вместе. Когда я столь грубо его прервала, он говорил о том, что, если мы съедемся, каждому из нас не нужно будет покупать свою зубную пасту, свой кофе в зернах и свое средство для чистки унитаза. Мы как раз остановились у стеллажа с зубными пастами, и я сказала, что никогда не смогу быть таким человеком, каким он просит меня стать, – человеком, который будет делить с ним все.
В том числе зубную пасту и средство для унитаза.
– Я помню, – сказала Диана. – Но ты говорила, что он иногда тебе позванивает, и я подумала…
– И что ты подумала?
– Что тебе, возможно, захочется дать ему еще один шанс, Джеки. Ты еще слишком молода, чтобы разыгрывать из себя старую деву. Фил – неплохой парень, и…
Это было уже чересчур.
– Ты его просто не знаешь. Ты даже ни разу его не видела!
– А кто в этом виноват? – парировала Диана. – Вы с ним встречались, кажется, года три, и за все это время ты ни разу не привезла его сюда.
Я только вздохнула. Одной из тем бесчисленных споров, которые мы вели с Филом чуть не каждый день, было мое упорное нежелание знакомить его с родственниками. И для этого у меня имелись веские причины. Во-первых, я успела отдалиться от родных и уже не чувствовала себя частью семьи. Ну а во‐вторых… во‐вторых, мне не хотелось самой ставить себя в уязвимое положение.
Я даже не позволила Филу поехать со мной на похороны бабушки.
– А тебе не кажется, Джекси, что ты совершаешь огромную ошибку? – сказал мне по этому поводу Фил. – Тебе не кажется, что те высокие стены, которыми ты ограждаешь свою жизнь, могут помешать развитию наших отношений? Господи, ты знаешь буквально все обо мне и о моей семье, а я… Я не знаю о тебе ничего или почти ничего.
На самом деле с моей стороны это был просто приобретенный рефлекс, как справедливо заметила Барбара во время одного из наших еженедельных сеансов. Защитный механизм, выработанный за годы жизни с Лекси, когда в моей жизни не оставалось места для подруг и ухажеров. Я довольно рано приучилась не приглашать никого домой, потому что моя сестра вполне могла сказать гостю какую-нибудь резкость, совершить какой-нибудь шокирующий поступок, разгласить одну из наших тщательно охраняемых тайн или просто наврать с три короба про меня и про мои дела. Однажды, еще в пятом классе, я имела неосторожность пригласить к себе с ночевкой четырех девочек из школы. Как и следовало ожидать, Лекси затмила меня с первых же минут; весь вечер все внимание было приковано к ней, и только к ней, и она очень ловко этим воспользовалась. Улучив время, сестра тихонько поблагодарила девочек за то, что они пришли.
