Ничья на карусели. Харуки Мураками

      Проводив взглядом исчезающий в вечерней пробке автомобиль, она вошла в отель. Сумрак парил над городом, словно колышущаяся от ветра мембрана. Она поднялась в гостиничный бар и выпила три водки с тоником. В баре стояла абсолютная тишина, посетителей, кроме нее, не было, с улицы не проникал вечерний сумрак. Ей казалось, что часть ее осталась позабытой в афинском такси – на заднем сиденье едет на вечеринку с молодым актером в вечернем костюме. Остаточное явление, так бывает в первый миг, когда сходишь на землю с качающегося корабля, – тело еще качается, а земля стоит на месте.

      Это длилось так долго, что она не заметила, когда качка наконец улеглась, и что-то в ней навсегда угасло. Она явственно почувствовала: что-то закончилось.

      – Я как сейчас слышу его последние слова. Каро таксис. Приятного путешествия. – Она сложила руки на коленях. – Какие прекрасные слова, вы не находите? Я думаю об этом каждый раз, когда их вспоминаю. Пусть многие части моей жизни утеряны, это ведь лишь части, что-то все еще впереди.

      Она со вздохом улыбнулась краешком губ.

      – На этом история о «Мужчине в такси» заканчивается. That’s all – вот и все, – сказала она, – прошу прощения за долгий рассказ.

      – Что вы! Было очень интересно, – хором ответили мы с фотографом.

      – Эта история преподносит нам урок, – сказала она в конце, – важный урок, который можно извлечь лишь из собственного опыта. А урок вот какой: мы не в состоянии стереть что бы то ни было. Нам остается лишь ждать, пока оно само исчезнет.

      На этом ее рассказ закончился.

      Мы с фотографом допили вино, поблагодарили хозяйку и покинули галерею.

      В тот же день я изложил ее рассказ на бумаге, но тогда его не удалось включить в статью – не хватило места. Теперь, когда его наконец удалось опубликовать в таком формате, я заметно успокоился.

      У бассейна

      Весной ему исполнилось тридцать пять, и он понял, что миновал свой «жизненный разворот».