в увольнение матросы спустятся на шотландский берег. У коммерческих причалов Глазго было тепло и пустынно; вдали шумел торговый порт, высился лес кранов.
– Никакое не суеверие! – возмутился боцман. – Самый что ни на есть верный способ! Вчера, к примеру, штиль был. И закончился. Почему?
– А вы скребли?
– Скреб. И ничуть этого не стесняюсь.
– Рад за вас. – Валерий снова повернулся к Лизоньке. – Вы, Елизавета Петровна, этим старым волкам не верьте. Скажите спасибо, что друг друга плетьми хлестать не начали. Было такое суеверие на русском флоте. Тоже, говорят, ветер приманить помогает.
– О! – Лиза моргнула.
– Что вы такое говорите, Валерий Александрович, – пробурчал боцман. – Какие плети. На этом судне плетей нет.
– Угу. А могу я на палубе посвистеть?
– Ни в коем случае! – в ужасе возопил шотландец. – Шторм будет!
– Вот видите.
Лиза улыбалась, но ничего не сказала. Валерий окинул ее оценивающим взглядом. Что ж, кто-то позаботился о ее гардеробе, это не может не радовать. Невозможно выглядеть совсем дурочкой в элегантном брючном костюме от Валентино. Если бы не дурацкие очки и хвостик… Ладно, ее внешность – ее дело. Тут нужен стилист, а не старпом.
– Что вы хотите посмотреть в Глазго? – спросил у Лизы боцман, когда они оказались за территорией порта, на оживленной улице.
– В первую очередь – оптику, – заявила госпожа капитан. Валерий снова переглянулся с МакКелленом – это становилось привычкой. Оптика?
– Ну что ж, думаю, это не составит проблемы. – Боцман поймал аборигена лет пятнадцати, восхищенно глазевшего на его трубку и килт, и выяснил месторасположение ближайшей оптики. Куда они и направились, предварительно обменяв доллары на фунты.
Симпатичная продавщица увела Лизу в недра магазина, о чем-то оживленно щебеча. Валерий обнаружил, что Лизонька довольно хорошо говорит по-английски. Если бы она так не стеснялась, знание языка можно было бы назвать отличным. В ожидании, когда капитан возвратится, старпом и боцман присели на мягкие стулья у входа.
– Ну, и как поживает твое мнение о капитане, Ян? – после продолжительного молчания поинтересовался Валерий.
Боцман кинул на него хитрый взгляд.
– А ты долго ждал, чтобы спросить, да?.. Ну, вроде она нас меньше бояться стала. Только это тебе, может, видно, да мне видно. А команда зубоскалит.
– Ты им вели попридержать языки.
– Не учи меня моей работе. Помалкивать-то я велел, но вот здесь, – МакКеллен постучал прокуренным пальцем по лбу, – все как было, так и останется. Особых перемен я не вижу. А ты?
– Дай девушке время. Она всего несколько дней на корабле. Освоится.
– Дочь Петра не должна быть такой, – сурово заявил боцман. – Куда он смотрел, а?
– Ты что, собираешься учить начальство воспитывать детей?
