баба Маша. Откашлялась. Посмотрела сурово на младшего зятя.
– Заслонку у печки, говорю, кто открывать будет?
Младшему зятю стыдно: даже баню не сумел растопить. Вот ведь неумеха какой!
– Мама! Мама! – В сердцах он говорит теще. – Я в следующий раз натоплю! Нормально натоплю! Не сердись, мама.
Баба Маша рукой на него машет (только бы удержать лицо сердитым: уж до чего потешный зятек, как на такого и сердиться?):
– Не надо мне следующего раза. Так и не помоюсь в жизть!
Домой пришел младший зять только через два часа. Где гулял, о чем думал – леший его знает.
Сел у окошечка и говорит:
– Ты лучше к нам в город приезжай, мама. Там не надо баню топить: вода в кране сразу горячая. Заберешься в ванну и лежи сколько угодно.
Баба Маша усмехается:
– Это ты мне лежать предлагаешь?
– А то.
– В ванне?
– В горяченькой.
Вздыхает баба Маша:
– Плохонько ты меня знаешь, зятек. Ишь чего: полежать мне предлагает! На том свете полежу, а сейчас некогда!
– Ой, какая ты, мама, – только и находит что ответить Мишка-младший.
В город к Мишке-младшему и Лиде баба Маша как-то ездила. Да, было дело.
Вот говорят, что есть города и побольше Тихвина. Бабе Маше все одно – муравейник, он и есть муравейник, большой ли, маленький ли.
Там днем и ночью только и есть, что шум. Шум от соседей, шум от машин, даже дом – и тот словно шумит своими стенами. А вдохнешь воздух поглубже, и не получится: легкие, нос, глотка – все забьется пылью и дымом.
Пробыла у Лиды с Мишкой-младшим баба Маша ни много, ни мало – три дня. В первый день приехала, во второй страдала, в третий уехала. Лида просила хоть на недельку задержаться, да какое там: бежать от шума, да побыстрее!
Пучнинские потом расспрашивали все: что в городе видела, куда ходила, с кем говорила. А рассказать и нечего: шум один и запомнился. Да вокзал. А провинциальные вокзалы все одинаковы: как автобусная остановка пучнинская, только побольше да с голубями под крышей.
Кофту новую ей Лида подарила. Купила, говорит, в магазине. Название уже и не припомнить. То ли «бум» какой-то, то ли «кум». «М» на конце, это точно, а что еще – подзабыла.
Красивую кофту подарила. Шерстяную. Изумрудную. Такую только по праздникам если надевать, да и то жалко.
Но баба Маша изумрудную кофту каждый день носила. Наденет вечерочком, выйдет на крылечко и сидит, воздухом дышит. Пускай и кофта узнает, что такое воздух, настоящий воздух.
Это хорошо, что бабу Машу к себе Татьяна забрала. Это очень хорошо. Пускай и у Татьяны деревня – не деревня, одно название. И шум есть, но маленький. Ничтожный по сравнению с Лидочкиным, тихвинским.
Это хорошо, что так. А то не удалось бы бабе Маше из города-то сбежать. Нет, не удалось.
СиСи
Вместе
