потом пошли поливать растения в теплице, после чего Лила залезла в свой фургон, чтобы проверить какие-то бумаги. Они были связаны с ее работой, она занималась доставкой небольших грузов. Один из них лежал в фургоне, те самые грязные коробки, которые уже срочно надо было отвезти в назначенное место.
Лила немного запаниковала, когда уточнила данные. Она вылезла с водительского сиденья и отправилась в дом, где я уже заканчивала с мытьем посуды.
– Нам надо кое-куда съездить, – сказала она мне и отправилась в ванную.
Машинка уже давно постирала одежду и отжала ее. Лила открыла барабан, выгрузила содержимое в чистый таз и отправилась обратно на улицу, чтобы развесить вещи. Для этого от теплицы до дерева была протянута веревка. Лила торопилась, быстро расправляя еще мокрую одежду, очередь дошла и до моего платья.
Оно уменьшилось в два раза, села ткань, теперь в него мог влезть разве что ребенок лет десяти. Лила держала его перед собой с озадаченным выражением лица, но потом все-таки повесила к остальной одежде. Когда вещи в тазу закончились, она поспешила в дом, где позвала меня с собой на второй этаж. Нам надо было переодеться для поездки.
– Слушай, Луна, тут такое дело. Кажется, я установила не ту температуру для стирки, и твое платье село. Извини, – сказала она расстроено.
Я не знала, что ей ответить. В каком-то смысле это платье было единственной моей собственностью, но никаких отрицательных эмоций от потери его я не испытывала. Оно нужно было только для презентации, чтобы я и мне подобные не стояли голыми на глазах у важной публики.
– Правда, извини, – продолжала она. – Но можно что-нибудь подобрать из моих вещей.
Я молча одобрила ее предложение, и мы начали копаться в ее шкафу, набитом различной одеждой, среди которой нашлась даже школьная форма. Я была на два размера меньше Лилы, мне подошли ее дранные джинсовые шорты, которые уже года два лежали на верхней полке. Еще мы нашли черно-синюю клетчатую рубашку с короткими рукавами.
– У тебя нет пупка?! – заметила Лила, когда я застегивала пуговицы.
Мой живот был абсолютно гладким, не было даже никаких намеков на швы или шрамы. А я только после ее слов заметила эту свою особенность. Точнее то, что у людей есть это небольшое углубление, а у меня нет.
– Ну, да, – коротко ответила я.
– Наверное, тебе делали какую-то операцию, – предположила Лила.
– Наверное, – повторила я, закончив одеваться.
– Не помнишь, почему у тебя его нет?
– Не помню.
Лила не знала, о чем еще спросить, тоже застегнула на себе последние пуговицы, и мы отправились на улицу. Лила залезла на водительское сиденье, пристегнулась и открыла мне дверь.
– Залезай. Придется немного прокатиться, – сказала она.
Я залезла на соседнее сиденье и пристегнулась, осматривая старый салон. Приборная панель была вся в царапинах
