в следующее мгновение взъерошенные сосны расступились, выпуская парочку, точно из мрачного кокона, в озаренный закатным светом мир полей и дорог.
Ведьма мысленно поблагодарила лес и повела девочку вдоль поля. Мокрая трава ласкалась к ногам, растрепанные дикие колоски шаловливо брызгались прохладными каплями. Вдалеке, за покрытыми зеленоватыми проплешинами горами, уже марило, рассыпая огненные перья, разрумянившееся солнце.
На холме, откуда до городских ворот было пару минут ходу, девочка потянула ведьму за руку и остановилась. В багряных лучах ее глаза словно бы тоже горели алым.
– Дальше я сама! – сказала она серьезно и повторила для пущей убедительности. – Сама!
– Что ж, ладно, – согласилась ведьма – она слишком устала, чтобы спорить, – будь осторожнее.
– Угу, – малышка махнула на прощанье рукой, – спасибо, ведьма.
Небо догорало. Потемневший лес, отмытый и какой-то несчастный, играл особенно насыщенными осенними красками. Все притихло, отдыхая после продолжительной грозы, только высоко в облаках одиноко вскрикнула сорока, точно расколов тишину надвое.
«Какая необычная девочка, – думала ведьма, шагая к дому, – нужно будет обязательно испечь для нее печенье.».
– Вот же глупая ведьма! – фыркнула малышка, провожая взглядом исчезающую за полями крохотную фигурку ведьмы. – Девчонка!
Рассмеялась, скинула человеческий морок и упорхнула бродячим огоньком в лес.
Сказка восьмая. Запах корицы и гвоздики
Ведьма почувствовала их присутствие еще задолго до того, как сестры переступили порог ее дома. Их магия переливалась в разнеженном воздухе, заставляя его звенеть хрупким морозом. Лес смолк в напряженной тревоге, и только нервно раскричались черные с проседью вороны. Небо расплывалось над деревьями потоками грязной воды, в которой прополоскали кисточку, но грозой пока не пахло.
Ведьма вышла им навстречу с букетом из кленовых листьев, омелы и трепетной аронии. От волнения кровь бурлила, как жгучее солнечное вино. Боялась ли она этой встречи? Нет, не совсем, ведь они были ее сестрами, такими же осенними ведьмами, как и она сама. Однако их приход всегда предвещал миру встряску, а значит, и ей тоже.
Сестры явились из-за темного леса, в тот томный час дня, когда солнечный свет лениво, точно патока, перетекал по дощатому полу; улицы были залиты мандариново-рыжим сиропом, и каждым овладевала сонная ленность: будь то кот, человек или альв. Дневная работа близилась к завершению, а до вечера оставалось еще несколько часов. Минуты тянулись неохотно, словно застывающая смола.
Сестры вышли из леса в сопровождении целой свиты лесных созданий – неясытей, куниц и барсуков, и в грациозном безмолвии спустились по склону. Листья шуршали под их замшевыми сапожками, точно свежевыпавший снег. Подолы их мантий, отороченных мехом, волочились следом, прорастая коричневой травой и физалисом, а солнечные ленты вплетались в их роскошные
