права. Якобы он защитил диссертацию по гражданскому праву под названием «De testamentis» (это что-то, связанное с завещаниями), а по каноническому праву – «Utrum Hebraei possint construere novas synagogas» (это что-то, связанное со строительством новых синагог).
Казанова сам себя именовал доктором права, однако в архивах Падуанского университета исследователи не нашли никаких следов его докторской степени. С 1730-го по 1750 год никакой Казанова не значился в списках юридического факультета. Его имя не встречается ни в одном из документов, подтверждающих получение докторской степени: ни в протоколах экзаменов, ни в расписках о получении диплома. При этом сборники всех этих документов сохранились.
Тут важно отметить и вот еще что. Никто не мог получить степень доктора права до истечения четырех лет строго засвидетельствованных занятий. Чтобы на семнадцатом году удостоиться степени доктора, Казанова должен был еще двенадцатилетним мальчиком начать университетский курс!
С другой стороны, Казанова мог быть и прав, если предположить, что он получил докторский диплом не в университете, а от какого-нибудь графа-палатина (или графа дворца – comes palatii), как это бывало в старину. Само собой разумеется, правительство не признавало этих дипломов, но на них всегда находились охотники в среде молодежи, любившей всегда и во всем забегать вперед. Наверное, к их числу принадлежал и Казанова. И кто упрекнет его за то, что он если не соврал, то умолчал о происхождении своего докторского диплома?
В Падуе он зажил свободной жизнью тогдашних студентов, школяров в духе Вийона, заядлых игроков, задир, лгунов, шулеров…
Но в Падуе Казанова точно был, и туда на пасху из Санкт-Петербурга приехала его мать. Но ненадолго. Вскоре она вновь уехала на гастроли в Дрезден (ее контракт с театром был пожизненным), и Джакомо довольно равнодушно распрощался с этой, по сути, чужой для него женщиной.
В университете Казанова завел дружбу со всеми не самым благопристойным образом известными студентами: игроками, пьяницами, драчунами и развратниками. В их обществе он быстро научился держаться легко и свободно. Вскоре он сам начал играть и наделал кучу долгов.
Узнав об этом, его бабушка приехала в Падую и забрала Джакомо назад в Венецию.
Так в шестнадцать лет Казанова вновь увидел родную Венецию, этот рай влюбленных и авантюристов.
Вернувшись, он принял постриг и поступил на службу в уже известную нам церковь Сан-Самуэле. Произошло это следующим образом: настоятель прихода Сан-Самуэле отец Тозелло представил его монсеньору Корреру, патриарху Венеции, и тот тонзуровал его, то есть приобщил к духовенству самой младшей степени. Радость бабушки Казановы была неописуема: ее внуку не было и шестнадцати, а он не только стал священнослужителем, но и в декабре 1740 года даже самостоятельно прочитал в церкви Сан-Самуэле проповедь.
Джакомо произнес эту проповедь, взяв за основу одну из строф Горация. Что больше понравилось прихожанам – сама проповедь
