там диктор именно так и разговаривал, монотонно и завораживающе.
Волшебные вечера получались. Делали самодельные конфеты для ребятни, бабы пироги пекли, да закуску собирали, и садились прямо на пол, и начинались – Новости.
По началу, сельчане даже дышать боялись, а потом осмелели, даже переговариваться стали.
Те осенние тёплые дни были для них самыми ласковыми в году, да самыми долгожданными. Телевизор, водочка по рюмочке, а то и по две, да солёный огурчик, и тепло внутри, благодатно! Да не от неё, не от водки, а оттого, что все вместе, что без войны.
Потом, когда бураны накрывали жителей посёлка, провода рвались на мелкие верёвочки и до лета их никто не чинил. И телевизор стаял как гордость эпохи и благополучия, покрытый резной скатертью, чтобы не пылился.
Именно там, в том чудо ящике видела Галка такого франта.
Одет был с иголочки. Такую одежду в райцентре не купишь.
В прошлом году из Москвы журналисты приезжали, так и те, не так нарядны были, почти как деревенские.
А этот, брюки со стрелками, белоснежная рубашка с блестящими штучками на рукавах, вместо пуговиц, то ли заманки, то ли запонки. Всего и не упомнишь.
Чистый, аккуратный, не то, что мужики местные… И пахло от него духами.
У Галки мечта была, флакончик духов, не для того чтобы душиться, а чтобы нюхать иногда, для радости, мысли дурные отгонять. А было их немало. И то, что стареет она в одиночестве, и дитя её в сырой земле на холме деревенском лежит и креста своего не имеет, и многое другое, о чём даже себе признаваться стыдно, что недолюбленная она, недоласканная.
В кино вон какая любовь – красивая, а в жизни то что? Тоска и серость.
И стала Галя о том мужике думать, сначала, о странностях его с соседками судачила, а потом и в одиночестве, на сон грядущий, вспоминала лицо его, речи непонятные, но складные, манеры барские.
Руки его мастеровые, но гладкие и сильные. Такой обнимет и, дух вон.
И стало ей в нём всё любо… Пришла любовь, когда и слово само позабылось, когда память про неё, крест на душу наложила.
И сниться стал, так, что самой вспоминать стыдно было, не то чтоб кому рассказать, но именно так – как мечталось.
И стала Галка замечать, что он словно мысли её читает и смотрит так ласково, что сердце унять невозможно. Того гляди из груди вырвется и в небо птицей взметнётся. А коль слово скажет, так голова кругом, до помутнения…
Долго думала Галка, а потом решила, приглашу мужика к себе, чаю выпьем, рюмочку предложу, а там, как судьба решит. Накинула платок бабушкин, тот самый, что в сундуке на печи от паводков прятала и дверь нараспашку, а там – он. Стоит, с ноги на ногу мнётся.
Так и закрутилось… От рюмки он отказался, а после чаю с черничным вареньем, сгрёб её в охапку и стал любить…
Галка раньше и не знала, что в слове – любовь, так много составляющих… Огромными своими ручищами лицо её к своему прижал и целовал, целовал, пока губы не распухли, а потом раздевать начал, ласково, бережно и всё сам, а она стояла как дура и дышать
