отпрянул прочь.
Гневно сверкнув глазами, брат Микелий повернулся к Ахилию и Серентии.
– Кто это сделал? Кто осмелился на такое кощунство?
Ахилий взглянул на Серентию, но она тоже терялась в догадках. Мастер-инквизитор выпрямился, расправил плечи и указал на могилу.
– Ты! Судя по одежде и этому луку, твое ремесло – охота!
– Так оно и есть.
– Значит, глаз у тебя наметан. Пусти его в дело! Подойди ближе и ответь, что здесь видишь!
Ахилий нехотя повиновался. Под бдительными взорами охранников инквизитора он подошел к могильному холмику.
– Смотри внимательно, – велел брат Микелий.
На глазах изумленной Серентии Ахилий, в точности так же, как мастер-инквизитор, опустился на колено и даже осторожно коснулся ладонью того же самого места.
И, в точности как брат Микелий, невольно отдернул руку от могильной земли.
Очевидно, иных подтверждений своим подозрениям священнослужителю в золотых ризах не требовалось.
– Да, вот и ты, охотник, то же самое видишь, не так ли?
Дочь Кира двинулась было вперед, однако закованный в кирасу охранник непринужденно преградил ей путь. В полном недоумении глядела она, как Ахилий медленно поднимается и поворачивается к мастеру-инквизитору.
– Возможно… мелкий зверь, о святейший. Серам, как-никак, окружен лесами, и…
– Это сделал не зверь, – едва ли не прошипел брат Микелий.
Мелькнувшие в голове подозрения касательно предмета их разговора заставили Серентию ахнуть. Брат Микелий тут же устремил гневный взор на нее.
– Кто это? – властно спросил он, как будто ей был известен ответ. – Кто это сделал?
– О святейший, – пролепетала Серентия, – я не понимаю…
Тут в дело вмешался Ахилий.
– Не может же она…
Но их протестов никто не пожелал даже слушать. Сверля обоих властным взглядом, мастер-инквизитор с силой рассек воздух ребром ладони.
– Повторяю в последний раз, коротко и без околичностей…
Охранники разом сдвинулись с мест, окружили обоих, будто преступников.
– Кто осквернил могилу и тело нашего злодейски убитого брата?
Глава четвертая
Уже не впервые с тех пор, как брата огульно обвинили в гибели миссионеров, у Мендельна жутко разболелась голова. Прислонившись к дереву, росшему в лесной чаще к северу от деревни, брат Ульдиссиана в надежде унять боль прижал ладонь к виску.
Но куда хуже невыносимой пульсирующей боли было другое: вот уже в третий раз он временно впал в беспамятство. Помнил лишь, как покинул ферму, чтоб повидать брата, а дальше… дальше – словно отрезало.
Ущипнув себя за переносицу, младший из сыновей Диомеда крепко зажмурил глаза. Может, хоть это облегчит страдания…
Все
