за ним последует гнев, и его, скорее всего, убьют. Как падре. Как моих родителей и родителей Ро. Как всех остальных.
Но я знаю и то, что он последует за мной.
Мужчина со стоном садится. Он выглядит больным. Он прислоняется к покачивающейся стенке вагона. Я сосредоточиваюсь, выжидая у окна.
Вышки связи проносятся мимо. Трасса поворачивает, и теперь видна вся береговая линия залива Портхоул и сам Хоул за ним. Несколько убогих лодочек покачиваются на воде неподалеку от берега. А за ними, возвышаясь над водами, стоит Хоул, самый большой город на Западном побережье. Собственно, единственный город, потому что Голденгейт умолк. Я не смотрю на Икону, хотя и знаю, где она. Она всегда там, торчит на холме над городом, как нож, воткнутый в плоское небо. То, что некогда было обсерваторией, разрушено и преобразовано черной ненормальностью, торчащей из ее остова. Она заодно служит и напоминанием, эта тревожащая нечеловеческая метка, присланная нашими новыми господами, чтобы пронзить землю и показать нам, что все мы находимся под их постоянным наблюдением.
Что наши сердца бьются только с их разрешения.
Как только я теряю осторожность, то начинаю чувствовать их всех, всех людей в Хоуле. Они не спросясь заполняют меня. Все до единого в Хоуле, все до единого в Посольстве. И симпы, и отсевки, и даже Посол Амаре. Я желаю себе ничего не чувствовать, так как и без того уже ощутила слишком много. Я пытаюсь сопротивляться этому потоку. Если я впущу их, боюсь, я потеряю самое себя. Я потеряю все.
Чумаши. Ранчеро. Испанцы. Калифорнийцы. Американцы. Грассы. Я повторяю эти слова снова и снова, но на этот раз они не помогают.
– Дол!
Это Ро. Он уже здесь, прямо за дверью. Я слышу грохот и вижу голову симпы – она ударяется о дверь из оргстекла, а потом исчезает из виду. На месте удара остается след. Никто другой не мог бы уничтожить симпу вот так, голыми руками. Ро, должно быть, окончательно вышел из себя, раз ударил солдата с такой силой. А это значит, что времени у меня немного. Я вскакиваю на ноги и продвигаюсь к двери вагона. Она закрыта, но я знаю, что Ро где-то за ней. Я лишь замечаю какое-то движение в узком коридорчике за маленькой полупрозрачной дверью.
– Ро! Ро, не надо!
И тут я слышу крики. Слишком поздно.
Пожалуйста, прошу тебя! Ро, возвращайся домой!
Крики становятся громче, поезд дергается. Я отлетаю в сторону, чуть не наступив на другого пленника, на другого отсевка. Он перекатывается набок и смотрит на меня. Он выглядит как куча грязи и рванья, а его лицо так измазано навозом, что я не могу определить, кто он таков, откуда он. Кожа у него цвета древесной коры.
– Твой Ро угробит вас обоих, знаешь ли.
Голос звучит насмешливо. Мужчина говорит с акцентом, но я не могу понять, с каким именно… Ясно только, что он не из Калифорнии. А может, и вообще не из Америки.
Он снова шевелится, и теперь я вижу рубец, который тянется через все его лицо. Мужчину били, и я могу догадаться
