Он не мог видеть её и не знал, на месте ли она ещё. Но встать и дойти до неё уже решительно не было никакой возможности – озверевшая толпа, разглядев в спившемся букинисте провокатора, с оглушающей жестокостью добивала противника. Во рту стоял отвратительный металлический привкус крови, а голова сотрясалась от мощных ударов. Последнее, что запомнил Лев Робертович, это испачканные кровью и грязью отпечатанные на принтере листки, в беспорядке лежащие на асфальте перед ним. И строчки, отзывающиеся эхом в унисон ударам: "дякую", "будь ласка", "пробач".
Глава 3
– Чаю? – предложила Соня, ювелирных размеров брюнетка, с очаровательно-неряшливыми локонами, подстриженными под каре. В руках, облачённых в казинетовые митенки, она зажимала крошечную фарфоровую гайвань, из-под крышечки которой вырывались облачка пара.
– Можно, – на губах Кирилла заиграла улыбка. Он оторвался от мерцающего экрана ноутбука и с благодарностью принял напиток.
– Холодает, – пожаловалась она.
– Вечереет, – согласился он, прихлёбывая из чашки с замысловатыми китайскими иероглифами. – Валя обещал гуманитарку ближе к вечеру: сухие дождевики, запасные батарейки, бутерброды, чай…
– Чаем и бутербродами я обеспечу тебя без всяких там "валей"! – хмыкнула она.
Кирилл поправил сползшие на переносицу очки и улыбнулся, едва заметно, одними краями губ. На вид ему было едва больше тридцати, короткостриженый, с длинным вытянутым лицом и красным от холода носом. Шею обрамлял толстый вязаный шарф, надетый поверх дутой болоньевой куртки.
– Кстати, а что за чай?
– Те Гуань Инь, – тихо сказала Соня и пояснила:
– Это южнофуцзянский улун.
– Какой невообразимый словесный ералаш! – пожаловался Кирилл. – Как ты в нём разбираешься – ума не приложу!
– Так же, как и ты в своих топиках, тегах, блогах!
– парировала Соня. – Каждый человек мастер исклю чительно в своём ремесле!
– Выходит, Фейхтвангер заблуждался?
– Это ещё кто? – она вскинула кверху брови и нахмурилась.
– Да был один такой писатель начала прошлого века. Это он говорил: «Талантливый человек талантлив во всём».
– Дудки! – возразила Соня. – Вот уж дудки! Даже гений не может быть одновременно богом в мелиорации, хореографии и кинологии. Чего ты смеёшься? – она легонько стукнула его в плечо.
– Смешно! Кстати, Фейхтвангер еще говорил, что от великого до смешного один шаг…
– … но от смешного уже нет пути к великому! – вспомнила она известную цитату. – Намёк, что ли? – И она погрозила кулаком.
Густой в ранних ноябрьских сумерках воздух отдавал кутерьмой ароматов, смешанных тут же, в одном месте – на баррикадах площади Независимости. Пахло горелым железом – невдалеке сверкали зайчики электросварки – и костром; напитанными сыростью,
