и достаточно средств, чтобы жить безбедно и дать образование троим детям.
Фрау Бутц собиралась разливать суп по тарелкам, когда вошла прачка, и половник застыл в ее руке. Раздраженная тем, что пришлось прервать трапезу, пекарша злобно посмотрела на вошедшую.
– Что вам угодно, фрау Штайнбах? – холодно спросила она.
– Музыкант только что умер, – ответила та. – Вот и все, о чем я пришла сообщить.
Герр Бутц положил ложку на стол и встал.
– Умер, – с сожалением сказал он. – Он приходил к нам всего пару часов назад. Вид у него был изможденный, но я не думал, что все случится так быстро.
– Что делать с ребенком, герр Бутц? – спросила прачка.
– Да, что делать с ребенком… – задумчиво повторил пекарь.
– Бедняжке несладко придется, деваться ей некуда. Спит пока в моей постели, но что с ней будет завтра? Я не могу взять ее к себе, потому что едва свожу концы с концами. Вы и сами это знаете, герр Бутц.
Пожилая женщина перевела прямой строгий взгляд на жену пекаря:
– Если бы я была богата, как вы, то конечно приняла бы эту милую девочку. Сирота всегда приносит благословение приемной семье.
– Если бы да кабы, – ответила фрау Бутц. – Хорошо, что вы не на моем месте, фрау Штайнбах. У меня на этот счет совсем другое мнение. Чужие дети в доме – это сущее наказание и ничего больше. Музыкант давно уже болел, ему нужно было самому вовремя позаботиться о своей плоти и крови. Он должен был подумать, что будет с его дочерью, когда он умрет! Так поступил бы любой здравомыслящий родитель, но у этого ненормального на уме была только его мерзкая скрипка. С какой стати теперь другие должны думать о его потомстве?
– Может быть, он оставил какие-то распоряжения? – предположил мистер Бутц, перебив разглагольствования жены. – Нужно проверить у него в комнате, может быть, какая-нибудь записка, или завещание, или что-нибудь…
Фрау Бутц нетерпеливо взмахнула половником.
– Нам-то что за дело? – воскликнула она. – Садись лучше, поешь. Ужин стынет.
– Нет, Хельга, у меня сейчас кусок в горло не полезет. Пойдемте, фрау Штайнбах, поищем у них в комнате.
Лицо хозяйки залил багровый румянец, глаза засверкали, гневные слова полились из скривившихся губ.
– Поешь сначала, потом пойдешь! Слышишь, что я говорю? Вечно ты суешь нос не в свои дела!
Герр Бутц, не сказав ни слова и не слушая жену, повернулся, накинул плащ и вслед за фрау Штайнбах пошел к выходу. В спину ему неслась брань.
«Плохая женщина», – подумала прачка, пожалев герра Бутца, которому досталась такая бессердечная жена, а вслух сказала:
– Может быть, вы и правда поужинаете сначала? Время терпит. А я подожду вас у себя: одной мне страшно заходить в каморку, где лежит покойник.
– Нет, фрау Штайнбах, пойдемте, поскорее закончим это неприятное
