на исходе.
– Черт вас возьми, щуренька! Никто не просил вас будить меня так рано! Вы знаете, я уснул сегодня только в шестом часу, и если бы не вы, то проспал бы до вечера.
– Так! – услышал я из соседней комнаты бас Поликарпа. – Мало он еще спал! Вторые сутки спит, и все ему мало! Да вы знаете, какой сегодня день? – спросил Поликарп, входя в спальную и глядя на меня так, как умные глядят на дураков.
– Среда, – сказал я.
– Как же, беспременно. Нарочно для вас так и сделали, чтобы в неделе две среды было…
– Сегодня четверг! – сказал доктор. – Так это, голубчик, вы изволили всю среду проспать? Мило! очень мило! Сколько же это вы выпили, позвольте вас спросить?
– Я двое суток не спал, а выпил… не помню, сколько я выпил.
Уславши Поликарпа, я начал одеваться и описывать доктору пережитые мною так недавно «ночи безумные, речи бессвязные», которые так хороши и чувствительны в романсах и так безобразны на деле. В своих описаниях я старался не выходить из пределов «легкого жанра», держаться фактов и не вдаваться в мораль, хотя все это и противно натуре человека, питающего страсть к итогам и выводам… Я говорил и делал вид, что говорю о пустяках, нимало меня не тревожащих. Щадя целомудрие Павла Ивановича и зная его отвращение к графу, я многое скрыл, многого коснулся только слегка, но, тем не менее, несмотря даже на игривость моего тона, на карикатурный пошиб моей речи, доктор во все время моего рассказа глядел мне в лицо серьезно, то и дело покачивая головой и нетерпеливо подергивая плечами. Он ни разу не улыбнулся… Очевидно, мой «легкий жанр» произвел на него далеко не легкое впечатление.
– Что же вы не смеетесь, щуренька? – спросил я, покончив со своими описаниями…
– Если бы все это не вы мне рассказывали и если бы не один случай, то я не поверил бы всему этому. Уж больно безобразно, друже!
– О каком случае вы говорите?
– Вчера под вечер был у меня мужик, которого вы так неделикатно попотчевали веслом… Иван Осипов…
– Иван Осипов… – пожал я плечами. – Первый раз слышу!
– Высокий такой, рыжий… с веснушками на лице… Припомните-ка! Вы ударили его веслом по голове.
– Ничего не понимаю! Никакого Осипова не знаю, веслом никого не потчевал… Все это вам снилось, дядя!
– Дай бог, чтобы снилось… Он явился ко мне с отношением от карнеевского волостного правления и попросил медицинского свидетельства… В отношении написано, да и сам он не врет, что рана нанесена ему вами… И теперь не помните? Рана ушибленная, повыше лба, на границе с волосистой частью… До кости хватили, батенька!
– Не помню! – прошептал я. – Кто он? Чем занимается?
– Обыкновенный карнеевский мужик, у вас же там на озере был гребцом, когда вы кутили…
– Гм… может быть! Не помню… Вероятно, был пьян и как-нибудь нечаянно…
