налюбовалась и вздрагивать от их вида перестала, поэтому и на Якова Львовича смотрю открыто и дружелюбно.
– Ну, расскажи, – говорит он. – Кто такая, откуда и зачем тебе это всё.
– Алина Беляева, двадцать пять лет, живу в Москве, надо – потому что животных люблю.
Он щурится.
– А родители кто?
– Родители в разводе, отца не знаю, мама редактор…
– Учишься где?
Я немного озадачена, но до меня тут же доходит. Ещё раз напоминаю:
– Мне двадцать пять лет. Я давно отучилась, театральный институт, драматургия.
У меня светлые волосы и физиономия на пару лет отстаёт от паспортного возраста. Пока что от этого нет никакой выгоды, одна морока, вот как сейчас.
– Значит, работаешь?
– Да, я…
Осекаюсь. Смотрю в его глаза и понимаю, что нельзя, нельзя говорить, что работаю я в районной газете, ещё с универских времён.
– В молодёжном театре в Доме культуры пьесы ставлю. И немного русский с литрой преподаю.
Это правда: в редакции меня называют «нашей драматургиней», а в театре – «нашей филологиней».
– Хм. Понятно. А парень есть?
Слегка обалдеваю.
– Есть, живём давно вместе. А что?
– Нет, это так. Ты куда пойдёшь – к кошкам или к собакам?
– К кошкам, конечно! Я кошек люблю.
– Убирать у них сможешь?
Я смеюсь.
– А чего тут не смочь? – поясняю, потому что он, в свою очередь, не понимает, что тут смешного. – У меня у самой двое.
– Одежда есть переодеться?
Смотрю на свои джинсы и толстовку с идиотской картинкой на груди.
– Да у меня такая, которой не жалко.
– Ладно. Иди, – говорит он и встаёт сам. Мы выходим.
Кошки обитают в домике напротив офиса. Вообще что офис, что кошкин дом – этакие квадратные бетонные глыбы, и слово «домик» не очень-то с ними вяжется, но, по крайней мере, оно отражает их автономность. Кристинка рассказывала, что раньше на месте приюта был завод, потом ему снесли крышу и остались домики да полигоны. Здесь везде промзона, серый снег, лай да холодный ветер.
– Воду, – говорит Яков Львович, – из шланга бери, вот так. Грязную сюда выливай, – и показывает куда-то в угол рядом с водопроводом.
– Что, вот прямо сюда?
– Вот прямо-прямо сюда, – в тон отвечает он и выдаёт подобие улыбки.
– Ясно, – говорю и захожу в кошкин дом.
Внутри домика – ковры с орнаментами, пыль, лампочки в углах, натопленное тепло… и микроклимат. Так мне хочется это обозвать.
Когда, к примеру, в помещении много парней, то пишут: в воздухе сплошной тестостерон. Когда учёных – пишут, что сплошные мозги. Ну и так далее.
Здесь в воздухе сплошная пластичность. Линии, изгибы, повороты, грация – всё это вокруг, обволакивает и уводит за собой. Психоделика напополам с
