этом году он уже не мог, как бывало прежде, переезжать в начале мая со всеми остальными на дачу. Занятия его задерживали в городе до конца месяца, и на время экзаменов он переехал к одному товарищу, семья которого жила летом в городе.
Раза два в неделю он посылал теперь коротенькие записки в Муриловку, чаще всего к бабушке, сообщая домашним о ходе своих занятий.
Однако, несмотря на всю краткость этих посланий, он никогда не забывал упоминать в них о маленькой Иринке, и бабушка с особенным удовольствием передавала каждый раз его поклоны девочке.
Иринка ужасно гордилась этим и, в свою очередь, обыкновенно приписывала ему несколько слов в конце писем бабушки. «Ты приезжай скорей, Лева, – постоянно умоляла она. – Я очень соскучилась, все жду да жду, и очень целую. – И затем: – Твой Жук».
Впрочем, юноша и сам изрядно скучал. Его тянуло на свежий воздух, в Муриловку, на дачу, и в одном из писем к бабушке он откровенно сознавался:
«Вы не поверите, бабушка, до чего мне осточертели эти экзамены, и что тут за духота у нас в городе! Счастливые! Как, должно быть, хорошо теперь в Муриловке. В палисаднике у Иринки сирень распустилась. Когда я приеду, она уже отцветет… Я не дождусь, когда буду с вами на даче! Как-то мой Черный Жук поживает? Вы давно мне ничего о ней не пишете. Представьте, бабушка, я ведь серьезно соскучился по Иринке. Какой славный Жучок, положительно мне недостает ее! Как жаль, что она не может по-прежнему сидеть вот тут у моего стола и рисовать свои бесконечные картины! Я часто думаю об этом, и иногда мне даже кажется, что при ней мне было бы не так скучно заниматься!»
– Хорош, нечего сказать, вот глупый-то мальчишка! – возмущалась Лиза. – Соскучился по Иринке, а о нас даже и не спрашивает. Надеюсь, бабушка, что вы не покажете этого письма вашей Чернушке! Она и так-то уж бог знает что о себе думает, а теперь и совсем зазнается!
– Лишь бы вы-то только с вашей Милочкой не зазнавались, вертушки! – рассердилась бабушка. – А Иринку уж оставьте в покое, пожалуйста, это не ваша забота!
И старушка, всегда готовая горячо защищать свою любимицу, разумеется, в тот же день показала ей письмо Левы и даже сама прочла его, заранее радуясь удовольствию девочки.
Бабушка не ошиблась. Иринка от волнения даже слегка побледнела и с широко раскрытыми глазами молча и чуть ли не с благоговением слушала бабушку.
– Бабуся, милая бабусенька! – начала она затем робко. – Отдайте мне этот листочек, ну хоть не весь, знаете, а только тот маленький кусочек, где все такое хорошее про меня написано, я его с собою возьму, бабуся! – И девочка смотрела на старушку такими умоляющими ласковыми глазами, что Прасковья Андреевна решительно не в состоянии была в чем бы то ни было отказать ей в эту минуту.
Иринка с торжествующим видом ушла домой, унося в кармане письмо Левы.
Ах, как она ждала, как она ждала его!
Но об этом знали только три белые березки в саду Снегурочки да дерновая скамейка под ними.
VI
Но
