где же вам вальсировать под музыку, когда вы еще еле на ногах держитесь!
Он холодно поклонился и направился к выходу.
– Куда же вы, Левочка, неужели домой уже?!
– Да, домой, надоело что-то, да и обедать пора!
Лева был не в духе и сам хорошенько не понимал, что, собственно, так сильно раздражало его.
Как ни смешно, быть может, для его возраста, но случайная размолвка с Черным Жуком была очень неприятна Субботину, и теперь среди веселящейся компании на катке ему недоставало его маленького друга.
«Какая противная эта Милочка! – почему-то подумал Лева совершенно неожиданно для себя и вдруг решил еще более неожиданно: – А это хорошо, впрочем, что Иринка ей подножку дала!»
III
Ни на другой, ни на третий день Иринка не появилась на катке.
Лева уже начал беспокоиться, здорова ли она.
Как нарочно, у Дарьи Михайловны разболелись зубы, и она также последние два дня не приходила на гимнастику, так что мальчику и спросить было некого, как поживает Черный Жук.
«Быть может, впрочем, Иринка теперь пораньше приходит, пока на катке никого нет?!» – подумал он и однажды нарочно забежал туда прямо из гимназии, не заходя домой.
Но каток был совершенно пуст, и нигде не белел знакомый маленький капор.
Лева пробежался раза два назад и вперед, и ему сделалось скучно.
Огромная черная ворона сидела на шесте у самого входа на каток и, точно смеясь над ним или предвещая что-то недоброе, громко каркала на своем непонятном языке.
Лева невольно вспомнил, как несколько дней тому назад они бегали тут вместе с Иринкой, и на изгороди сидела вот такая же большая черная ворона, и Иринка пресерьезно уверяла его, что у нее очень, очень дурной характер и что она завидует им.
«Должно быть, и у этой дурной характер! – подумал Лева, и ему стало еще грустнее. – Вот что! – внезапно обрадовался мальчик. – Надо зайти к ней, а кстати, я узнаю заодно, как поживает Дарья Михайловна. Удивительно, право, как это мне раньше не пришло в голову?!»
Лева закинул за спину коньки и, очень довольный своим решением, быстро направился к соседней улице, где жила Дарья Михайловна Фомина, его учительница гимнастики.
Он застал Иринку одну в гостиной за круглым столом.
Девочка что-то писала на доске, серьезно выводя большие печатные буквы.
При его появлении она вскрикнула от неожиданности и густо покраснела, однако поздоровалась с ним довольно сдержанно и не кинулась к нему на шею, как бывало прежде.
«Должно быть, все еще сердится!» – подумал мальчик.
– Ты чего это исчезла, сударыня? – начал Лева, усаживаясь рядом и заглядывая в ее доску.
Но девочка быстро отодвинула доску и ни за что не хотела показать ему свои записи.
Однако мальчик все-таки успел прочесть первое слово крупным детским почерком: «Лева». Он улыбнулся, и ему захотелось расцеловать
