отомщен, бедный мой отец! – воскликнул побледневший от гнева мальчик.
Эта страшная расправа, такая долгая в рассказе, совершилась в каких-нибудь полминуты.
Пора было, однако, удирать. Все кавалеристы примчались к месту, где погибли их товарищи. Отряд перестроился.
Уже садясь на пони, Сорви-голова заметил, что все англичане, у которых было огнестрельное оружие, целятся в них.
Он едва успел пронзительно свистнуть и крикнуть:
– Ложись!
Прекрасно выдрессированные животные, услышав знакомый сигнал, распластались на земле одновременно со своими хозяевами.
Над беглецами просвистел град пуль.
Фанфан болезненно вскрикнул.
– Только без глупостей! – воскликнул Сорви-голова, но голос его звучал тревожно.
– Угостили… – ответил Фанфан. – Нечего сказать, угостили!
– Гром и молния!.. Бедный Фанфан! – воскликнул Сорвиголова. – Покажи!
– В левую ходулю угодили, – пытался отшутиться Фанфан. – Погоди… Поломки, кажется, нет – только голень продырявили, и все. Кровоточит, правда, но ничего, не очень больно. Обмотаю ее платком и стану таким же петухом, как и раньше.
– Дай перевяжу.
– Не стоит. Потом как-нибудь… Сейчас дела куда поважнее. Становится жарко.
Действительно, становилось жарко.
Англичане, взбешенные сопротивлением и не ожидавшие встретить таких опасных противников в каких-то мальчишках, которых они думали взять голыми руками, переменили тактику и приступили к новому маневру.
Их двадцать четыре человека. Семеро поскакали направо, семеро – налево, описывая полукруг, чтобы отрезать отступление беглецам. Десять остальных, оставшись на месте, рассредоточились и стали поддерживать огонь в том направлении, где прижались к земле юные партизаны.
– Теперь уж не до смеха, – сказал Сорви-голова. Приподняв голову, он осматривал местность. – Они хотят взять нас в клещи обходным движением. Но посмотрим!.. Придется отступать. Ты сможешь, Фанфан?
– Каждый может все, чего захочет, хозяин. Будь покоен! Уж я-то не повисну колодой на ваших ногах.
– Нам грозит смертельная опасность, – предупредил Сорви-голова.
– Вся наша жизнь – смертельная опасность, – ответил молодой парижанин. – Не разбив яиц, и яичницы не приготовишь. Если бы я дрожал за свою шкуру, я остался бы у себя на родине, на улице Гренета8.
Пока Фанфан философствовал, Сорви-голова не терял даром времени. Он установил по компасу, что в полулье направо от них находится хорошо знакомый большой лес, затем связал узлом стремена пони, предварительно перекинув их на седла. Все это он проделал так, чтобы англичане ничего не заметили. А те продолжали лениво постреливать, решив, по-видимому, не предпринимать более энергичных действий, пока их товарищи не завершат окружения. Сорви-голова между тем перекинул через плечо свой мушкетон и, приказав товарищам следовать за ним, с удивительной быстротой пополз
Улица в одном из рабочих предместий Парижа.
