заниматься…
Действительно недурно, если все получится так, как говорит Уляша, но… Вот одно скверно: гувернантка. Кому приятно, спрашивается, иметь гувернантку – старую деву с крючковатым носом и совиными глазами? Я уже готова была поподробнее расспросить о ней тетю Уляшу, но тут появилась на пороге тетя Лиза и сказала, что нам пора ехать.
Мы отправились. От Николаевской улицы до набережной Фонтанки, где находился институт и где обреталось это чудовище – гувернантка, – я непрестанно думала о ней: так она захватила мое воображение. На мои расспросы, обращенные чуть ли не в сотый раз к тете Лизе о том, какая она, та отвечала со значительной таинственной улыбкой:
– Стара… желчна… резка и сердита…
Когда мы подъехали к большому красному зданию на Фонтанке, на котором значилась надпись «Николаевский институт», я уже ненавидела неведомую гувернантку гораздо больше Нелли Роновой.
– Барышни в саду! – проговорил открывший нам дверь швейцар, которого я приняла за очень важную фигуру и, наверное, сделала бы ему реверанс, если бы тетя Лиза не удержала меня.
Он повел нас по длинному коридору с высокими окнами куда-то в самый конец его, где за стеклянной дверью зеленели деревья и целый рой крошечных существ носился, подобно бабочкам, по большой садовой площадке. Едва мы с тетей Лизой сошли по каменным ступеням на усыпанную желтым песком эспланаду[16], крошечные девочки окружили нас.
– Новенькая! Медамочки[17], новенькая! – пищали они тоненькими голосками.
– Нет, не новенькая, – улыбаясь им, отвечала тетя, – мы здесь по делу… А вот не скажете ли нам, где находятся пепиньерки?
– На последней аллее! На последней аллее пепиньерки! – затрещали девочки все разом, совсем оглушив нас.
Я не могла удержаться, чтобы не спросить тетю, что это такое – «пепиньерки». Она объяснила мне, что это воспитанницы, уже окончившие институт и остающиеся в нем для того, чтобы подготовиться и стать учительницами.
Мы с трудом пробрались через толпу девочек на большую липовую аллею, где ходили попарно и в одиночку молодые девушки в серых платьях, с книгами или с работой в руках.
– Зачем нам нужно идти к ним? – тихо спросила я тетю Лизу.
Но она не успела ответить мне, потому что нас окружили около десятка молоденьких созданий, смеющихся и серьезных, веселых и меланхоличных, черненьких, белокурых, светлоглазых и чернооких, – словом, всевозможного вида и типа.
– Ах, какой славный ребенок! Смотрите, медамочки!
– Очарование!
– Прелесть!
– Душка!
– Восхищение!
Так восклицали они хором, набрасываясь на меня, точно в жизни своей не видели маленькой девочки.
– У нее поразительные глаза, mesdames! – сказала высокая бледная девушка с длинным лицом.
– Точь-в-точь как у королевы Марии-Антуанетты, судя по картине…
– Нет,
Эсплана́да – площадь перед большим зданием.
Медамочки (от
