недоумённый взгляд Радиковского. – Матушке его деньги послать было чтоб.
Неожиданно Радиковский сел рядом с солдатами:
– Ну, раз так, то и я куплю что-нибудь.
Мальцев склонился над грудой вещей и исподлобья хитро переглянулся с другим солдатом, Петровым: «давай-давай, благородие, поглядим, каков на деле». А Радиковскому сказал:
– Как изволите, ваше благородие, ежели не погребуете, милости просим. Только у нас уговор: всё по-честному.
– Давай.
Мальцев извлёк из груды мундштук Губина, тот самый мундштук, что заинтересовал в своё время Радиковского.
– Пятак, – предложил Мальцев. – Кто больше?
– Гривенник, – раздалось тут же.
– Пятиалтынный даю!
– Двугривенный! – солдаты оживились.
– Что там двугривенный? Полтину даю! – Вышел вперёд Петров. Солдаты приумолкли. Все знали, что у Петрова деньжата водились всегда, как знали за Петровым и страсть торговаться и сейчас ждали, что скажет Радиковский.
– Что скажете, ваше благородие? – улыбался Мальцев.
– Рубль, – как-то даже слишком громко выкрикнул Радиковский.
«Ишь ты, целковый», – побежал шёпот, и все, как по команде, обернулись к Петрову. Он расправил под ремнём гимнастёрку, оглядел всех и неторопливо, чеканя каждое слово, произнёс:
– Полтора целковых.
Цена была невероятная за сущую безделушку, но Петрова обуял азарт.
– Два рубля! – встал и Радиковский.
– Ладно, отступаюсь, – смущённо проговорил Петров и отошёл.
Мальцев забрал у Радиковского деньги и протянул мундштук. И тут подошедший Петров спросил:
– Ваше благородие, не извольте гневаться, а на что вам Егорова безделица? Вы же и не курите.
– На память, – очень серьёзно сказал Радиковский, и ему поверили.
– Вот оно!.. – только и мог сказать Петров, почёсывая затылок.
Вечером Мальцев разыскал Радиковского, протянул ему завёрнутые в тряпицу деньги и клочок бумаги с адресом:
– Вы уж подсобите нам, ваше благородие, – замявшись, попросил он. – Матушке Губина отписать бы и денежек этих послать. У вас-то ловчее нашего получится. Татьяной Прокопьевной Егорову матушку-то величают. Подсобите.
– Сделаю, Мальцев. Всё сделаю, не беспокойся, – заверил Радиковский.
Почта уходила на следующий день, и Радиковский выполнил обещание, добавив ещё денег.
XII
С тех пор, как покинул полк Радиковский, Батуринцеву с каждым днём становилось всё грустнее. Но однажды он услышал смех. Батуринцев шёл, задумавшись, и не заметил стайкой стоявших неподалёку сестёр милосердия. Барышни о чём-то увлечённо говорили, и одна из них засмеялась. Нельзя сказать, что смех этот был звонким, но искренним и заразительным. Батуринцеву захотелось увидеть ту, которая так смеялась. Он остановился,
