Но Мокше, конечно, об этом было знать неоткуда.
– Борзая ты больно, Даринка, – он угрожающе раздул жабры. – Посмотрим, как ты через денёк-другой запоёшь, когда увидишь, каков князь Кощей на самом деле.
– Да что ж это такое: то один запугивает, то другой. Я, между прочим, не из боязливых!
Марьяна хотела добавить что-то ещё, но слова вдруг застряли у неё в горле, а глаза остекленели. Василиса проследила за её взглядом и обомлела: прям к ним нёсся огромный пёс. Да какой! Громадный! Одни клыки размером с ладонь, из пасти вязкая слюна капает, шерсть чёрно-серая, будто пеплом присыпанная, а зенки огненные злобой так и пышут. Такой зверь походя порвёт в клочки и дальше побежит…
Мокша, сплетя лапы на груди, с кривой ухмылочкой наблюдал за напуганными девицами. Но Марьяна не позволила ему долго наслаждаться своей беспомощностью: встрепенулась, открыла коробочку, Кощеем подаренную, и надела кольцо на безымянный палец. Ещё и Василису в бок локтем пихнула: мол, чего стоишь, действуй!
Она, спохватившись, тоже напялила перстенёк: тот ей как раз впору пришёлся, будто по заказу сделанный. Обхватил палец крепко-крепко – и захочешь, а просто так не снимешь, – и жёлтым янтарьком, словно огонёчком, подмигнул.
Пёс вмиг потерял к ним интерес, развернулся и потрусил себе дальше по гребню стены, ловко перепрыгивая через зубчатые зазоры. Так вот какие они, значит, Кощеевы питомцы…
– Сообразительные вы девки, – в квакании Мокши слышалось больше досады, чем одобрения. – А коли так, уясните себе раз и навсегда: тут свои правила. Забудьте всё, чему вас учили: добру там, справедливости, взаимопомощи… Тьфу! Всё это глупости. Тут, в Навьих землях, каждый сам за себя. Ясно?
– Вообще-то он прав, – раздался тот же голос, который совсем недавно велел Марьяне замолчать. И на глазах у изумлённых невест прямо из воздуха соткался тонкий девичий силуэт. – Этот болотник частенько чепуху мелет, но бывает так, что и дело говорит.
Мокша от возмущения ещё больше выкатил глаза и запыхтел, не в силах быстро подобрать достойный ответ на такое вопиющее оскорбление.
Первое, что бросилось в глаза Василисе, – незнакомка была одета в мужское платье. По навьей моде, конечно: свободные шаровары, подвязанные серебряными шнурами у колен, рубаха с широким рукавом и намотанный вокруг горла струящийся шарф – всё из чистого шёлка. На плечи был накинут длиннополый жилет, отороченный по вороту мехом: чёрным, как и всё прочее одеяние. На поясе, украшенном серебряными бляшками с чеканными двухголовыми змеями, висел изогнутый клинок: не меч, не кинжал, а что-то между. Короткие – всего-то до плеч – волосы девицы напоминали вороново крыло: такие же ухоженные и блестящие, с отливом в синь. Слегка раскосые глаза казались похожими на спелые вишни – нет, не карие, а тёмно-бордовые: такими только самые спелые ягоды бывают. Кожа была чистой, смуглой, лицо – скуластым, но красивым: впору было бы залюбоваться, если бы не острые и тонкие, как иглы, зубы. Они портили всё впечатление, и Василиса едва нашла в себе силы не попятиться.
