й узкой темной щелью бухты, которая светлела, расширяясь к морю. Мгновение – и оно уже заполнило собой весь горизонт, навалилось молодой грудью на старый, морщинистый берег. Вдруг над обрывом сверкнули на солнце два стеклянных кубика. Что-то помстилось в них знакомое… Да это же «Аквариум»! И то ли солнце превратило его крошечные грани в увеличительные линзы, то ли примерещилось мне на секунду, но увидел я, словно сквозь крышу, игрушечные коридоры, двери, комнаты, холлы, лестницы, лифты, фойе, зеркало, а в зеркале – теряющийся в бесконечности зал…
Впоследствии выяснилось, что сорок девять человек исчезли еще вечером, а не утром, когда все всполошились. Придя на завтрак, я удивился, не встретив в гостиничном кафе ни души. Посмотрел на часы – опоздал? Да нет, 8.20, а завтрак с восьми. У стойки с едой совершенно нетронутый вид, на столах ни крошки, приборы разложены в идеальном порядке. Всё блестит и ждет едоков, башня из чистых тарелок стоит по стойке смирно, а едоки куда-то запропастились.
– Неужели я первый? – осведомился я у девушки из обслуги, показывая отельную карточку.
Та как-то неопределенно пожала плечами, даже не попытавшись изменить заспанно-неприветливое выражение лица на нейтральное. Я редко бываю первым на какой-нибудь раздаче, но, если такое случается, не умею извлекать выгоду из положения. Вот и сейчас: кажется, выбирай-не-хочу – самую глазастую яичницу, самые пухлые сосиски, самый румяный круассан. Да как-то неудобно пользоваться случайным преимуществом, хотя кухонной девушке это, скорее всего, по барабану. Неловко, чувствуя спиной ее взгляд, набрал того, что попалось под руку, нацедил кофе из автомата, сел в самый дальний угол. Дурацкая ситуация: один ест, другая смотрит. Может быть, и не смотрит, да какая разница, если представляешь ее взгляд. Однако – где же остальные? Сказано: сбор в восемь сорок пять внизу, а еще никто кроме меня не завтракал. Или ученые гульнули вчера, а сейчас не могут оторвать чугунных голов от подушки? Но, вернувшись поздно вечером с ознакомительной прогулки по городу, никаких звуков гульбы я не слышал. Вообще было как-то тихо, и никто не встретился мне по пути к номеру. Да и сейчас никто не встретился, даже удивительно. Отель-то, понятное дело, почти пустой – не сезон, а вот участников конференции этрускологов, прибывших автобусом из аэропорта, вчера на ресепшене толпилось много.
Или я упустил какие-то изменения в программе? Вчера ушел, едва заселившись, зная, что свободного времени больше не будет. Первый день – пленарное заседание, второй – работа по секциям, вечером – банкет, а на третий день, после подведения итогов и обеда, отъезд. Теперь не советское время, чтобы еще денек выделять гостям на культурно-ознакомительные мероприятия. Отстрелялись – и домой, чтобы лишние деньги на вас не переводить. Это только на Востоке гостей еще не торопятся выпроваживать.
Нет, если бы были какие-то внезапные изменения, то мне бы сообщил об этом портье, вручивший по моем возвращении пакет на мое имя с документами конференции. Я их у себя просмотрел, и там было написано то же самое, что сказал в автобусе координатор: завтрак – 8.00-8.40, отъезд на конференцию – в 8.45, с 9.00 до 9.30 – регистрация участников в городской библиотеке. Ладно, Бог с ними, что мне за дело? Главное, самому не опоздать. Я допил кофе и пошел обратно в номер, собираться.
В коридорах, у лифтов снова я никого не встретил. Ну, значит, здесь так. Пусто и необыкновенно просторно. Номер мой был чуть не с футбольное поле. Окна – от пола до потолка, отдернешь шторы – море света. Прямо все шесть, а не пять «звезд». Не говоря о том, что «звездами» я вообще не избалован и был бы доволен приличными тремя, иными словами – номером размером со здешнюю ванную. Вчера кто-то сказал, что отель только-только построил некий высокий чин из Минэкономразвития и мы в нем едва ли не первые постояльцы. Мы да еще местная футбольная команда. (Дело ясное – пробное заселение оплачивается из бюджета. Эти, из Минэкономразвития, умеют устраиваться). У футболистов статус был поскромнее нашего. На ресепшене я слышал, как молодой человек в спортивном костюме с обидой говорил лысому жилистому тренеру: «Нам же обещали, что игроки будут жить по одному!». «Так то игроки! – парировал тот. – А ты кто? Вратарь!» Оказывается, вратарь – не игрок. Во всяком случае, здесь.
По совести говоря, среди этрускологов – я тоже «не игрок». У меня даже нет ученой степени. Но я автор книги о праславянах, в которой есть глава об этрусках. Не то чтобы я напрямую выводил русских из «этрусских», как это сейчас модно, однако те материалы по сравнительной лингвистике, что я прочитал по ходу работы, свидетельствовали, что случайных этимологических совпадений в истории языков почти не бывает. Допустим, этруски – это римское название, но сами-то они себя называли расена. Причем и «расена» эта известна нам в передаче историков древности, не заботившихся о транскрипции, а в этрусских надписях читаем просто – «рус». И «земля» у них была «земеля». При таких совпадениях нашим лингвистам и историкам нужно быть дураками, чтобы не искать общности. Другое дело, что в таинственном языке этрусков чем дальше в лес, тем больше дров, и «дрова» эти, с позволения сказать, не очень похожи на что-то славянское, а тем более русское. Однако и язык
