как сможет понять, что он боится во сне.
«Главное, что Томас верит в это», – подумала она, однако сомнения и тревоги все равно остались. «Ему всего шесть. Что могло его так напугать? Какой-нибудь фильм? Но разве фильмы пугают пустотой и тишиной? А эта темнота? А дверь?»
Томас заснул, но Гвен еще долго смотрела на него, словно действительно пыталась понять, что ему снится. «А что если с ним начнет происходить то же, что и с матерью?» Она попыталась прогнать эти мысли, но у нее ничего не вышло. Аппетит пропал. По дороге в отель Гвен только и могла думать, что об ужине, но теперь ей нужно было скорее пиво или таблетка успокоительного. Воспоминания, дурные предчувствия. Иногда ей даже начинало казаться, что болезнь матери может передаться не только Томасу, но и ей самой. Что они будут делать тогда? Гвен сделала себе бутерброд, заставила себя поесть и легла спать.
Утром, она не стала будить Томаса, зашла в кафе и договорилась с Осторе, что если ее брат не придет к девяти часам завтракать, то нужно будет кого-нибудь послать к нему и напомнить о еде. Автобус до Честона опоздал на пятнадцать минут, и Гвен всю дорогу нервничала, что не успеет вовремя на работу. Парфюмерный отдел, в который ей удалось устроиться, был лучшим, что подворачивалось за последний год, и терять это место крайне не хотелось, особенно если учитывать, что здесь наконец-то удалось завести друзей. Гвен, по крайней мере, надеялась, что удалось.
Одну из них звали Мэдди Ламберт, она была почти одного возраста с Гвен и работала в соседнем отделе, другого звали Кейн Вебер, он был старше Гвен почти вдвое, и именно ему она была обязана своей новой работой. Вебер, кстати, и предложил ей помочь устроить Томаса в школу. Предложение это было сделано крайне осторожно, ненавязчиво, но все равно вызвало у Гвен недоверие, заставив Вебера выдать место своей работы.
– Отдел социальной защиты? – она нервно облизнула губы. Страх вспыхнул с такой силой, что у нее онемели ноги. – Я думала, что вы… Думала, что… – Гвен хотела встать, но не могла.
– Не бойся, – попытался успокоить ее Вебер. – Я не причиню тебе вреда.
– Вот как? – Гвен нервно поджала губы, ругая себя за чрезмерную доверчивость. «Я рассказала ему все! Все, черт возьми!» – О чем я только думала?!
– Тебе нужно было выговориться.
– К черту! – Гвен снова попыталась подняться.
Бежать! Снова бежать! Бежать из Аризоны, бежать из Техаса, бежать из Луизианы! Особенно из Луизианы, потому что какой бы мрачной ни была жизнь Гвен в родном городе, но она любила ее. Любила свой дом, свою работу, Томаса. Особенно Томаса.
Мальчик появился, когда мать уже была больна, и Гвен больше всего боялась, что это как-то повлияет на него, передастся ему. Она даже призналась в этом одному из школьных учителей, который всегда хорошо относился к ней. Он выслушал ее и убедил, что мать ее вовсе не безумна.
– Просто она иногда слишком буквально воспринимает некоторые законы Божьи, – так
