зазвучали пророчески, предвещая разлуку и скорбь. Особенно слова
Не забыть мне, как в последний раз
Я сказал ей: "Прости, милая!
Так, знать, Бог велел – расстанемся,
Но когда-нибудь увидимся…"
Они потом несколько дней не давали ей покоя. Дашенька гнала прочь дурные мысли, но, приехав на Рождество домой, узнала, что просватана, и венчаться будет как только выпустится. Она тогда несколько ночей плакала в подушку, но перечить отцу не посмела.
Граф оказался добрым человеком, приятным собеседником, особенно своим обществом Дарье Александровне не докучал, об умерших малютках горевал вместе с нею, и, наверное, даже любил chère Dolly, но ее собственное сердце оставалось рядом с ним холодным и пустым. Поцелуи мужа не заставляли сердце стучать сильнее и кровь быстрее бежать по венам, ласки его не были ей ни приятны, ни противны, они просто не вызывали никаких ощущений. Годы шли, жизнь утекала, как песок меж пальцев – тихая, спокойная, унылая, бесчувственная…
Когда неожиданно в Малино появился Львов, Дарья Александровна сначала испугалась, потом смутилась, потом обрадовалась. Его появление всякий раз вызывало в ее душе томление юности, грусть о несбывшемся и надежды на то, что еще что-то может быть. Потом, когда-нибудь…
Родственницу мужа Сашеньку Золотареву графиня не то чтобы не любила, напротив, она относилась к сироте сочувственно, даже старалась устроить ее судьбу, но та неожиданно выбрала предметом увлечения местного предводителя – вдового и в летах, а он своим вдовством вовсе не тяготился и явно не торопился снова под венец, предпочитая общество дам легкодоступных. Сашеньке же надо было выйти замуж в самое ближайшее время – на Пасху ей минуло девятнадцать, красотой и умом девушка не блистала, да и приданого особо большого Шервинские за ней дань не могли. И вот нынче поутру между графом и Dolly состоялся весьма неприятный для последней разговор – граф просил супругу поговорить с князем Львовым, на которого, как он заметил, она имеет некое влияние, чтобы тот женился на Сашеньке. Доводов в пользу этого брака Шервинский приводил достаточно, и умом понимая, что муж в чем-то прав, сердцем Дарья Александровна не могла смириться с тем, что потеряет любовь своей юности.
Прогулка дала бы им возможность поговорить tête a tête, но именно этого приватного разговора Dolly не хотела.
Вышивая букет, она все думала над утренним разговором с мужем и загадала, что если князь станет петь и выберет тот самый романс, что когда-то, она скажет ему о желании мужа и даже попробует уговорить жениться, если же нет, промолчит, и все останется, как раньше…
– Que vous voulez, – повторила графиня и улыбнулась поручику.
Он настроил инструмент, зазвучали первые аккорды…
Улыбка графини стала какой-то мечтательной, взгляд подернулся легкой грустью. «Ну что ж, – подумалось ей, – значит, так должно…»
"Не ходи, постой! дай время мне
Задушить
