Я абсолютно спокойна. Отчего же так пылает мое лицо и сияют глаза? Отчего так холодны ладони?»
Агата умылась. Выпила воды. Зачем-то развязала ленту, взяла гребень. Расчесала роскошные пряди. Повязала другую ленту. Глубоко вдохнула и пошла…
Постучала в дверь, услышала его бархатный голос: «Войдите, Агата». Вошла. Протянула графу книгу.
– Вот я принесла… Жорж Санд. Роман называется «Лукреция Флориани».
– Благодарю покорно. Скажите мне, чем же привлек вас этот роман?
– Он о трагической любви князя и бывшей актрисы Флориани. Трагическая любовь – это ведь очень интересно, хотя и печально.
– А почему же их любовь была трагической?
– Наверное, потому, что он князь, а она актриса.
– А разве любовь не должна преодолевать все препятствия?
– Должна. Но я не знаю, как это происходит в жизни, – тихо, почти шепотом произнесла Агата. – Мне трудно рассуждать на эту тему. Я слишком молода и еще никого не любила.
– Садитесь. Поговорите со мной, а то мне что-то скучно сегодня. И грустно.
Агата опустилась на краешек стула. Граф что-то начал рассказывать, но она его не слышала. Отвечала невпопад и лишь боялась, что он услышит стук ее сердца. До нее долетали только обрывки фраз, словно голова была обложена с двух сторон подушками. Девушка пыталась сосредоточиться, но ничего не получалось.
– Может, найти для вас какую-нибудь другую книгу?
– Благодарю вас. В этом нет надобности. Почитаю пока что эту. Что-то вы меня не слушаете, Агата… Спать хотите? Тогда ступайте! Благодарю покорнейше за книгу. Читая, я смогу скоротать время. В юности я прочел очень много книг. У меня в имении огромная библиотека.
Граф сидел в кресле и смотрел на смущенную девушку. Агата побледнела и, казалось, перестала дышать. Алекс понимал ее волнение, и ему нравилось, что она так встревожена. Он видел, как дрожат ее пальцы, как то бледнеет, то алеет девичье лицо.
«Скорее всего, ей никто никогда не говорил комплиментов и она и в самом деле не понимает, насколько хороша. Она прелестна, как нераскрывшийся розовый бутон. Кажется, это Гейне сказал: “Первый, кто сравнил женщину с цветком, был великим поэтом. Тот, кто это сделал вторым, был обыкновенным болваном…” Стало быть, я болван!»
Александр Николаевич нахмурился. Его самого удивило пошлое сравнение с цветком. Он не любил подобной лирики. Но ведь она, черт подери, и вправду словно цветок!
«Какая непосредственность! Сколько естественности и чистоты в этой девочке. В ней нет ничего наигранного».
Агата замерла. Что происходит? Ей стало нехорошо. Закружилась голова.
– Ну, ступайте. Я, кажется, напугал вас не на шутку. – Граф засмеялся, откинув голову назад и сверкнув белыми зубами.
Важный, красивый, один из первых богачей России… Но Агате не было до этого никакого дела. Было важно лишь то, как он смотрел на нее, и то, что он говорил…
Девушка вышла из комнаты, ненавидя себя. Как глупо она себя вела! Молчала,
