паха.
Я дистанцирую заглушку, и причал со смачным шлепком отпускает меня. Швартовый столб меняет цвет с красного на зеленый, и моя белая с серебристой волной девочка, с изысканной грацией оставляя за правым бортом неуклюжий Бэйти, разворачивается, держа нос точно на север, на развязку Центральной водной магистрали.
Город ночью красив. Горит биолюминацией видимая часть надводного сектора. Светятся гибриды деревьев, кустов, плюща, закрывающих часть балюстрад. Слабые подобия лиан змеятся вдоль мостов и эстакад, пересекающих водный путь. Флора, допустившая в свою сердцевину ферменты, когда-то позволявшие медузам светиться – разгоняет темноту. Растения, изначально созданные только для выработки кислорода, приняли на себя двойную нагрузку – освещать города. А прародители нынешней надводной флоры – медузы, присматривая за своим усовершенствованным потомством, парят под водой. Их многометровые щупальца и купола разгоняют мрак подводного сектора. Там, в полной тишине.
Моя рубаха расстегнута, я ловлю грудью встречный ветер. Город у воды невероятен. Но это ничто по сравнению с тем, как он впечатляет, если смотреть с крыш многоэтажек. Как-нибудь я попробую описать. Если у меня хватит слов, конечно.
Мина летит, легко вписываясь в поворот возле волногасителя. Отлажено работает движок. Мне нравится думать, что моя девочка меня не предаст.
Хотя нет. Так мне не нравится думать. Словно предоставить ей право принимать решение. А ничего подобного ей не светит. Она моя. И все решения я уже принял. Я ее не предам. Так уже лучше.
Скоростной канал, скованный в броню набережной, от самого основания которой берут разгон монолитные тела многоэтажек, затягивает аквабайк. Мы с Миной мчимся по выделенной полосе, оставляя за плечами тонны воды, пронизанной огнями. Флуоресцентная линия делит движение на прямое и встречное. Но в столь ранний час нам не мешает никто. Мы летим на предельной скорости, а голограммы рекламных полотен сливаются в один многоцветный калейдоскоп. У выхода на развязку я сбрасываю скорость. И не только потому, что боюсь схлопотать штраф за превышение скорости. Здесь полосы сужаются, и предрассветный туман вгоняет нас в закрытый туннель. Почти на минималке я ввожу аквабайк в бетонное чрево.
Практически сексуальное действо – моя мощная машина, входящая в узкое, заполненное оседающим на коже туманом, нутро. Скользит, наращивая скорость, почти касаясь бронированным бортом огороженных пластиком стен.
О, да, детка. Еще чуть-чуть – и мы с шумом форсированного движка, с пеной брызг вырвемся на свободу.
Счастливые.
Удовлетворенные.
Мне нравится искать в обыденности эротический подтекст. Нравится держать себя в легком тонусе.
Нравится думать, что наша столица вечного лета хочет меня так же, как и я ее.
Мой друг Морф, умник из ЦИПБ (центра исследований патологий БИЧ), на полном серьезе недавно мне заявил, что моя гиперсексуальность – признак ненормальности. Типа, я уже от формулы «трахать всё, что движется»,
