огоньки папирос. И как офицер ни вглядывался в ночную, хоть глаза выколи, густую темноту, но признаков жизни на канонерской лодке «Айгин-Рейс» обнаружить так и не смог.
Это означало только одно из двух – либо штурмовая группа мичмана Осипова уже взобралась без шума на борт «османа» и принялась вершить там «зачистку», как любил выражаться его высокопревосходительство генерал-адъютант Арчегов в первый месяц обучения будущих «боевых пловцов» на учебной базе, что была основана на берегу Байкала у Лиственничного. Либо, что тоже весьма вероятно, экипаж там откровенно манкировал воинской службой и дрыхнул самым бессовестным образом.
Такой вариант имел весьма высокую вероятность – на турецком флоте вот уже полвека царили весьма странные для любого европейского моряка порядки начиная с дисциплины, и даже строгие и педантичные германские офицеры, всю войну проведшие на палубах османских кораблей, не смогли выбить из голов восточных союзников накопившийся за столетия груз дурных обычаев.
«Может быть, на борту нет никого, а команда канонерки сошла на берег еще вчера? Да что это за порядки у них такие – идет война, а тут спят все кругом, и флот, и гарнизон?!»
Тирбах задал себе еще один вопрос, на который пока не мог дать ответа. И усмехнулся, стараясь подавить предательскую нервную дрожь – слишком рискованную задачу предстояло решить.
…Месяц тому назад в Севастополе, на борту флагманского «Императора Петра Великого» с ним беседовал адмирал Колчак – да-да, именно беседовал, со всей искренностью, с которой маститый флотоводец может говорить с заслуженным офицером.
Александра Васильевича заинтересовали некоторые моменты, связанные с августовским инцидентом на Сунгари, что являлось строжайшим секретом, ибо тот мог привести к серьезным внешнеполитическим осложнениям между Сибирью и Китаем. Памятуя прямой на то приказ генерала Арчегова, Тирбах не стал хранить тайну.
Дело в том, что южный сосед воспользовался революционными событиями и нагло захватил добрый десяток плававших по Амуру русских пароходов. Большинство из них удалось возвратить уже в конце лета, благо вступившие в строй мониторы и другие корабли Амурской флотилии вернули китайцам должное уважение к Андреевскому флагу. Но с двумя, которые были вооружены мелкокалиберными пушками и названы для вящего страха «северных варваров», а именно так именовали русских ханьцы, «речными крейсерами», пришлось повозиться.
Один был сразу перехвачен «Вьюгой» – демонстративно направленные на китайцев орудийные башни тысячетонного бронированного монитора, из которых торчали весьма устрашающие стволы, привели моряков Поднебесной в состояние жуткой паники – они сразу же выбросились на берег, оставив прежним хозяевам судно, и шустро, как ошпаренные кипятком тараканы, разбежались по тайге.
Второй крейсер укрылся в левом притоке Амура – Сунгари, в Маньчжурии, к тому же китайцы, опасаясь ответного «визита вежливости» северного соседа, перегородили русло реки минным
