Софья непременно позвонила. И чтобы не вздумала на дискотеку пойти. Маме невдомек, что Софье уже двадцать четыре и для дискотек она старовата…
Она так и не позвонила. Позвонили ей…
И хорошо, что Лялька была рядом. Без Ляльки Софья, наверное, сошла бы с ума. Она плохо помнила и похороны, и первые дни после них. Пустота квартиры давила. И Софья переходила из комнаты в комнату… Мамин халат и ее же тапочки. Папина большая кружка. Он пил чай только из нее… Газета, забытая на подоконнике. Очки. И томик Пушкина с банкнотой вместо закладки.
Наверное, она, Софья, не умела жить одна. И впала бы в депрессию… или без «бы», потому что то время – череда дней, где каждый новый повторял предыдущий. Софья заполняла их вымышленными ритуалами и работой. Тогда она очень много работала, и начальник, пребывавший в стадии очередного развода, неожиданно это оценил повышением.
– Тебе нужно сделать ремонт, – заявила Лялька, которая появлялась часто.
– Зачем?
– Затем, что твоя квартира теперь на мавзолей походит. И еще затем, что ремонт отвлекает от дурных мыслей. Поверь мне.
Софья поверила.
Деньги имелись: ей неплохо платили, а тратить она не умела совершенно, обходясь малым. Да и от родителей остался счет в банке. Ремонт, как и предрекала Лялька, захватил, закружил Софью, обеспечив ее ворохом мелких и крупных проблем, среди которых места горю почти не осталось.
Ремонт закончился.
Горе осталось за чертой. Софья не то чтобы смирилась с одиночеством, скорее приспособилась к нему. А теперь Лялька заговорила о замужестве.
– Сонька, ну сама подумай, – она взяла Софью за руку, – ну когда еще тебе такой шанс выпадет? Тебе и делать-то ничего не надо!
Это и было подозрительно, но…
Сонька со вздохом протянула оставшиеся бигуди.
– Хорошо.
– Ты чудо! – взвизгнула Лялька. – Значит, завтра идем, да?
Идем. Чего уж теперь.
Современная сваха обреталась в центре города, в двенадцатиэтажном, только года два как выстроенном доме, о котором говорили, что будто бы квартиры в нем стоили немереных денег. Слухам Софья не верила, да и не выглядел дом элитным.
Обыкновенный.
И в лифте кто-то успел накорябать матерное слово.
– Ты оделась, как бухгалтерша, – прошипела Лялька, глядя, как на электронном табло сменяются этажи.
– Я и есть бухгалтерша.
Лялька фыркнула. Сама она выбрала бирюзовое платье с пышной юбкой, браслеты нацепила, которые больше кандалы напоминают, и цепочку тяжелую, позолоченную, толщиной с Софьину руку… волосы взбила, губы накрасила.
Яркая.
Рядом с ней Софья теряется, но огорчения по этому поводу не испытывает. Привыкла. Да и, признаться, удобно ей в тени. Спокойно.
– Все равно я тебя из этой скорлупы вытряхну, – пообещала Лялька, когда лифт остановился на двенадцатом этаже.
Софья
