меня не трогать по утрам? Хмырь? Так вот для вас это будет китайским предупреждением, и если хоть кто-то без моего ведома отправит Эльгу в дурдом, я в наш дом бомжей приведу и они твою бабу трахнут по самый не балуй! – отшвырнула от себя эту стерву, пусть полюбуется папаня на свою ненаглядную с красной рожей.
– Паша, что ты молчишь? Она испортила мою волосы! Выбирай или я, или твои обдолбанные дочери! – распсиховалась эта дура до невозможности и отец пошел ей на уступки.
– Рыбонька, у неё переходный возраст, она грубиянка. Вот продадим этот дом и переедем в квартиру, а они пускай сами выживают, как хотят, – успокаивал ее отец, а я подслушала его болтовню в коридоре, ничего себе какие у этого козлодоя грандиозные планы.
– Жаль, мама не сделала тебя кастратом, подкаблучник! Хотя нет, ты стелька для обуви, одноразовый папаша! – снова забежала к ним в комнату, и высказала всё, что думаю, а он даже не потрудился меня останавливать.
Примчалась к Эльге в комнату, и застала ее за любимым занятием. Она рисовала на стеклах деревья, и на ветках сидели всегда четыре птицы. Только мне были понятны эти рисунки, так она выражала нашу семью, прежнюю, когда отец был опорой для мамы, и не становился сопливым чмырдяем.
– Очередной твой шедевр, сестричка! Я же говорю, что в тебе столько таланта! А почему ты еще не собралась в университет? – старалась проявить заботу, которой ей так не хватало, только с ней могла позабыть про излюбленные выражения, которые доводили до инфаркта многих.
– Я сохраню этот рисунок до наступления зимы, пусть им будет тут тепло. Они человечные, не такие, как злыдни! – проронила невнятную речь, и я немного испугалась, только бы не взбрело ей что в голову.
– Эльга, возьми меня в свой мир и я обещаю тебя оберегать? Можно мне вон на ту веточку в твоем рисунке? – обняла ее сзади и поцеловала в щечку, а наша художница не выпускала из рук кисть. С горем пополам она переоделась в длинную юбку и малиновый пиджак и согласилась отправиться на занятия. Садимся в мой старый Nissan, и едем в тот самый институт, где мне дали пинком под зад, как гниде. Эльга прижимает учебник по искусствоведению к груди, и жутко волнуется.
– Я могу пойти с тобой на лекции. Меня весь универ уважает и боится! – припарковалась на своём любимом месте, которое отжала у преподавателя истории, нахрен ставить свою старую Ниву и портить пейзаж, пусть запрет ее в гараже, или сразу пустит на металлолом.
– Не стоит, они подумают, что я слабая… Вот только я не взяла на обед своих жуков, – произносит то, от чего реально сейчас блевану, у меня итак несварение желудка. Подъехали к универу, уже чувствую, как отреагирует это сборище говнюков, вот только пусть хоть что-то вякнут.
– Констанция, спасибо за то, что ты веришь в меня! – обняла сестренка, я знала, что она волнуется, но с учетом взрывного и взбалмошного характера сестры, никто ее не обидит,
