её найти я или не смог,
и сама не лайкала, мол, смогла.
Просто память – тяжестью на душе
(с каждым годом – всё тяжелее груз),
мне бы, доктор, вырезать всё уже,
поздно лишь опомнился я, боюсь"…
Добрый доктор слушает – головой
в такт качает, что-то строчит в тетрадь:
случай ваш, конечно же, не простой,
как же эту женщину вырезать?
Столько лет таблетками – толку ноль,
видно, метастазами проросла,
терапия, батенька – это боль,
да и ампутация – не со зла.
Память так не вылечишь, не схитришь –
будет боль фантомная не слабей,
если с нелюбимой ты ешь и спишь,
эту – незабытую – не убей.
Даже если имя мне – Айболит
(можно лапу/сердце назад пришить
без наркоза – дунул, и не болит),
с ватным сердцем плохонько как-то – жить.
Бросить всё к чёрту
Бросить всё к чёрту.
Купить у барыг пистолет.
Пару консервов закинуть в дорожный рюкзак.
Выйти из дома,
в котором давно тебя нет –
там, где тебя нет, не дом это вовсе, а так…
Кинуть ключи
в старый ящик почтовый пустой –
писем давно он не помнит, лишь только счета
носит сюда почтальон
на фамилию той,
что здесь жила, а теперь здесь живёт пустота.
Прыгнуть в такси:
"Командир, два тарифа, вокзал,
музыку – громче,
вот эту поставь на повтор,
и – помолчи: я уже всё, что надо, сказал,
не пережить мне ещё хоть один разговор"…
В первый же поезд.
На верхнюю полку. Плацкарт.
Бросить рюкзак. Долго ехать. Колёс перестук.
В новую жизнь.
Вникуда. Без дороги назад.
Сам себе – враг. Самый страшный. И сам себе – друг.
Бросив все к чёрту
и старые письма порвав,
выбросив память, как мусор ненужный – в ведро,
утром понять,
что не так уж, наверное, прав,
если она снова в левое лупит ребро.
Выйти на волю
из поезда где-то в полях,
долго идти – от людей, от огней, в темноту.
Плакать от боли,
скулящей в холодных висках.
Выстрелить в сердце,
любившее зря, и не ту.
Бросить всё к чёрту.
Я пью тебя и пью
Я пью тебя и пью, но эта жажда
не отступает – солью на губах
моих засохнет кровь твоя однажды…
Вампир я, но тебе не ведом страх.
