Я всё знаю, не в первый раз. От этой шанхайской дури у некоторых башню срывает вместе с организмом.
Но советы не прекратились и человек взвыл:
– Я пушер, продаю наркотики и знаю, что делать! И в мои интересы не входит, чтобы мои клиенты отъезжали раньше времени! Заткнитесь! – от каждого крика у него краснело лицо.
Немного отдышавшись, он спокойно добавил:
– У меня в машине всегда лежит набор мини-реанимации.
– Легальной реанимации?
В этот момент в бар вернулся громила с аптечкой.
– Ну, конечно же, нет. Я пушер или законник?
– Принёс, босс.
– Отлично, пока я закатываю рукава, доставай желтую ампулу и распаковывай шприц. И не испачкай иглу!
Звук открывающегося замка на аптечке, рвущаяся упаковка, звон ампулы, случайно ударившейся о другие стеклянные сосуды. Громила повернулся и передал набор своему боссу. Один из сочувствующих склонился над открытой аптечкой и начал читать названия:
– Успокоительное для лошадей? Ты серьезно?
– Положи откуда взял! И не суйся в чужие дела! – закричал пушер, не отрываясь от укола.
Через мгновение он закричал:
– Отлично, бери его за ноги – и потащили, больница здесь за углом, довезём.
И вот пушер, громила и парень, лежащий на их руках, покинули бар. Столик поставили на место, разбитую посуду убрали. Я повернулся к барной стойке.
– Ты бил когда-нибудь женщину? – задумчиво спросил психолог, смотря на место, куда упал тот парень. – Я нет. Знаешь, почему?
Интересно, что его заставило об этом вспомнить?
– Случай не представился?
– Я бы потом не смог отрубить себе руку за это. А надо было бы, да духу не хватит. Я нежизнеспособен в нашем обществе. Я проигравший. И поэтому здесь. В высшей лиге проигравших, – он повернулся ко мне, опустил голову и смотрел на меня исподлобья. – Знаешь, среди них так много хороших людей. Я знал и знаю много талантов, которые были не приняты обществом, которым не на кого было опереться. И теперь они придавлены камнем. Сами на себя его натянули, закопали свои таланты. Хорошие люди стали плохими. Жестокими, агрессивными и… безразличными. Черта с два, они просто сбились с пути, но уже вклинили себе в голову, что стали плохими. Они уже никогда не поднимутся. Без помощи других. Это было во все времена. Не об этом ли писал Гинзберг в своём «Вопле»? И только мы можем помочь этим людям, дать надежду, протянуть руку и сказать: «То, что ты делаешь, это прекрасно!» А можем просто плюнуть и пройти мимо. Всё зависит от нас, от каждого из нас. И от вас тоже. А искусство – вот оно нас всех объединяет. Мы должны быть дружны, ведь мы в одной лиге. Ох, черт, как летит время. Знаешь, я десять лет работал в госучреждениях. Школы, пенсионные фонды, центры «Семья», прочая хрень. И знаешь, что? Всё в большой-большой яме. Везде развал, все знают, что всё идет не так, что вокруг одно беззаконие и произвол. Такому государству не выстоять. А народ! Народ у нас никогда не пропадет. Много хороших, добрых
