потёрся о дрожащее тело, не глядя в глаза, а лишь чувствуя её, помог стройным ножкам обхватить себя за бока и вот тогда толкнулся. Всего один раз. И замер, давая время привыкнуть, отдышаться. Злость понемногу отпускала.
– Твои соски выпирали из-под ткани платья. – Проговорил словно без эмоций, но с явным обвинительным вердиктом.
– Всему виной ванна… и твой взгляд.
Новый резкий толчок заставил стиснуть зубы и закрыть глаза, пережидая секунды болезненного напряжения. Острые ногти в ответном жесте впились в кожу, раздирая её до крови
– Хочешь возразить ещё? – Прошептал, прижимаясь щекой к её щеке, и языком подцепил мочку уха с аккуратной серёжкой. Посасывая нежно, мешал не то, что возразить, даже думать в этом направлении, уже начал медленно двигаться, когда она прошептала:
– Да.
– Что «да»?
– Возразить. Хочу.
Громко охнула: от очередного порывистого движения хотелось согнуться пополам, но была распята тяжестью мужского тела, и пришлось медленно считать звёзды перед глазами.
– Рискуешь, малыш. – Предупредил и тут же усмехнулся, улавливая немного несвязные, но до отвращения уверенные кивки головы.
– Знаешь ведь, что никто кроме тебя не возбуждает.
– А я всё равно не хочу, чтобы кто-то видел твои соски. Понятно? Наше тело так устроено, что они, – больно зажал между пальцами сосок левой груди, – реагируют не только на возбуждение, но и на холод.
– Рядом с тобой горячо.
Закрыла глаза, привыкая к саднящим ощущениям и медленно выдохнула, когда он погрузился на всю длину. В этот раз аккуратно, медленно, зная, что женское тело до сих пор не подстроилось. И так же аккуратно вышел, отпуская, и её заставляя отпустить. Развернул лицом к стене и помог поставить руки в упор, придерживая за запястья. Провёл губами по щеке, пытаясь поймать поцелуй, но Лора была слишком расслаблена, чтобы улавливать его желания. Чуть прикусил за плечо, вызывая слабый стон и резко вошёл, придерживая за талию обеими руками. Теперь оба понимали, что передышки не будет.
Он смотрел на её спину, на то, как вздрагивает хрупкое тело, чувствовал, как она сжимается изнутри, но хотел большего. Хотел отдачи. Знал, что сейчас поддаётся, потому что спорить нет ни сил, ни желания, оттого и бесился. Намерено жёстко натягивая на себя, хотел подчинить, подмять, заставить, и в то же время сходил с ума от того, насколько она нежная и ранимая. Насколько сладкая, когда закусывает одну губу и в этот момент её стоны приобретают другой оттенок. Становятся длинными, переходящими из одного в другой. Смотрел, как по гладкой поверхности скользят маленькие ладошки, оставляя за собой чёткий след. Но она никогда не сдастся, потому что сильная, потому что его, потому что знает, что он не позволит. Из ада выдернет одним лишь взглядом. Отберёт и у Бога, и у чёрта. Продолжал толкаться в податливое тело, даже когда у самого всё болезненным узлом внутри стягивалось.
