скандалу, раздутому кем угодно, если информация покинет узкие пределы, либо, что ещё хуже, к неминуемой зависимости политика от какой-то спецслужбы, а это уже катастрофа иного порядка, совсем не клинтоновские проблемы.
Но вот в чём парадокс, уважаемый читатель! Валеро оказался очень близок к истине. Не имея ни малейшего представление о происходящем, кроме сплошных «неизвестных» этого уравнения, его сознание умудрилось как-то нарисовать абстракцию очень схожую с оригиналом. Ну как тут не отдать должное способностям человеческого сознания!
Вся эта представляемая в уме Мари «футуристическая» картина, ложилась тяжёлым бременем на её мозг и нервную систему. Через несколько дней после первого разговора с Валеро, не выдержав внутреннего напряжения и тревоги, она добилась «внеплановой» встречи со “своими”. В сдержанной, завуалированной, предположительной форме, Мари пыталась заручиться поддержкой, в случае ”непредвиденных обстоятельств”. “Свой”, проявив тревожный интерес, вынудил, постепенно теряющую самообладания, жену политика, слегка приоткрыть завесу.
Мужчина с "острым лицом", оставивший любимое занятие, прибыл на эту встречу прямо со своей яхты. Он был крайне недоволен услышанным. Очень корректно, но очень жёстко “свой” дал понять, что если “непредвиденные обстоятельства”, по каким-либо причинам, получат огласку, что абсолютно критично в данный момент, то это приведёт к катастрофическим последствиям, даже для мировой политики, не говоря уже о статусе Жана и его дальнейшей карьере. Несмотря на долгий и личный интерес в отношениях с политиком, они ничем не смогут ему помочь в подобной ситуации, и вся ответственность ляжет на плечи Мари и её мужа. И что они очень сожалеют, что подобное вообще может быть возможным.
Вечером того же дня, мужчина с "острым лицом" уже был на другом конце всё ещё Европы, на встрече со своим привилегированным дядей. Тщательно подбирая выражения, Жан всё-таки косвенно был его протеже, мужчина с "острым лицом" излагал суть информации, внимательно его слушавшему пожилому человеку.
– Это уже состоявшийся факт или это чьё-то субъективное представление? – дослушав до конца монолог, и сделав небольшую паузу, начал разговор пожилой дядя, с неизменной ухмылкой на лице.
– Нет. Со слов жены, она его в этом подозревает. Якобы есть какие-то подтверждения.
– Какие?
– Этого я не знаю. Я и так, еле выпытал у неё суть её беспокойства, – отвечал на вопросы молодой человек, немного раздражаясь их антимонией, отвлекающей от серьёзного дела. – Да и какая разница, сам факт!
– Ещё не факт, – монотонно продолжал старый “ухмыляющийся зайчик”. – А разница имеет значение. Значит, любовный треугольник.
– Да какой там треугольник! Эта “выскочка” возомнил себя Кеннеди, дающим минет под игральным столом! Какая там любовь, знаю я этих “любвеобильных! Обыкновенный разврат! –
