они не вырабатывают достаточно тепла и замерзают до смерти.
Он молча кивнул. Казалось прискорбным, что здание пустует.
– Его надо опять наполнить.
– Не знаю, – ответила она. – Мне нравится, когда все так.
Она сунула окаменелость обратно в тайник.
– Теперь ты знаешь мое особое место, – сказала она, и хитрость исчезла; она была вся очарование. Он был очарован.
– Я не знаю твоего имени.
– Карис, – сказала она и, помолчав, добавила: – Это валлийский.
– О-о.
Он не мог перестать смотреть на нее. Она вдруг смутилась и быстро вернулась к двери, нырнув на свежий воздух. Начался дождь, мягкий моросящий дождь середины марта. Она накинула капюшон своего пальто, он – капюшон спортивного костюма.
– Может, покажешь мне остальное поместье? – спросил он, не уверенный, что это правильный вопрос, но более чем уверенный, что ему не хочется, чтобы разговор закончился здесь без возможности новой встречи. Вместо ответа она издала какой-то неопределенный звук. Уголки ее рта были опущены вниз.
– Завтра? – предложил он.
Теперь она вообще не ответила. Вместо этого направилась к дому. Он поплелся следом, зная, что их разговор увянет, если он не найдет способ сохранить его в живых.
– Странно жить в таком доме и не иметь собеседника, – сказал он.
Это будто задело ее за живое.
– Это папин дом, – просто сказала она. – Мы в нем обитаем.
Папа. Значит, его дочь. Теперь Марти понял, что у нее отцовский рот: гримаса с опущенными уголками рта придавала Уайтхеду весьма стоический вид, а ей – просто печальный.
– Никому не говори, – сказала она.
Марти предположил, что речь об их встрече, но не стал выяснять наверняка. Были вопросы и поважнее, только бы она не сбежала. Он хотел продемонстрировать свой интерес к ней, но не мог придумать, что сказать. Внезапная перемена траектории беседы, которая из эллипса превратилась в зигзаг, сбила его с толку.
– Ты в порядке? – спросил он.
Она бросила на него взгляд, лицо под капюшоном показалось почти скорбным.
– Надо спешить, – сказала она. – Меня ищут.
Карис ускорила шаг, чуть ссутулив плечи и тем самым давая понять, что ему следует отстать. Он подчинился и дал ей возможность вернуться в дом, даже не взглянув в его сторону и не помахав рукой.
Вместо того чтобы вернуться на кухню, где пришлось бы терпеть болтовню Перл на протяжении завтрака, он пошел обратно через поле, обходя голубятню стороной, пока не добрался до забора по периметру, и наказал себя еще одним полным кругом. Когда он вбежал в лес, невольно начал всматриваться в землю под ногами в поисках окаменелостей.
17
Два дня спустя, около половины двенадцатого вечера, он получил весточку от Уайтхеда.
– Я в кабинете, – сказал шеф по телефону. –
