со временем изменила мнение и ограничилась двумя мудрыми советами: суметь вовремя остановиться и увезти выигранные деньги в Англию. Гвендолин ответила, что ценит азарт, а не выигрыш, поэтому настоящий момент следовало бы считать наивысшей точкой напряжения в игре. И все же, проиграв следующую ставку, она с трудом подавила подступившие слезы и, даже не оборачиваясь, ощутила мучительную тяжесть неподвижно устремленного на нее взгляда – убедительный повод сдержать чувства и невозмутимо продолжить игру – так, как будто победа и поражение не имели ни малейшего значения. Подруга осторожно коснулась ее локтя и предложила покинуть стол. В ответ Гвендолин выложила десять наполеондоров: ею овладел дух противоречия – когда сознание теряет из вида все, кроме яростного сопротивления, и с легкомысленной глупостью неудержимого порыва вызывает на бой саму удачу. Если не удается блестяще выиграть, значит, следует блестяще проиграть. Гвендолин прекрасно владела собственной мимикой и жестами, а потому не позволила дрогнуть ни губам, ни рукам. Как только ставка проваливалась, она тут же ее удваивала. Теперь уже на нее смотрели все собравшиеся вокруг стола, однако Гвендолин остро ощущала лишь один-единственный взгляд. Ни разу не посмотрев в сторону Деронды, она не сомневалась, что он стоит на прежнем месте. Подобная драма заканчивается скоро: стремительное развитие событий и развязка занимают лишь пару мгновений.
– Делайте ставки, дамы и господа, – донесся неумолимый глас судьбы из затерянных между усами и эспаньолкой уст крупье, и Гвендолин положила на стол последнюю жалкую кучку наполеондоров.
– Ваша ставка бита, – провозгласила судьба.
Гвендолин отвернулась от стола и в упор посмотрела на Деронду. Их взгляды встретились; в его глазах застыла ироническая усмешка: все лучше, чем отмахнуться как от недостойного внимания насекомого. К тому же, несмотря на высокомерную усмешку, трудно было представить, что он не восхищен как силой ее духа, так и внешностью. Молодой, стройный, красивый, ничем не напоминающий тех убогих филистеров, которые, проходя мимо игрового стола, считают своим долгом уничтожить всех сидящих полным презрения взглядом. Твердая убежденность в собственной безупречности отказывается пасовать перед внезапным провалом. Скорее, если кто-то из многочисленных детей Тщеславия – будь то мужчина или женщина – сталкивается с неожиданно холодным приемом, то свято верит, что стоит лишь немного постараться, и странное неприятие уступит место обычному поклонению. В понятии Гвендолин само собой разумелось, что она знает, чем следует восхищаться, и что сама заслуживает всеобщего восхищения. Эта основа ее мировосприятия теперь испытала серьезный удар и слегка пошатнулась, однако устояла: уничтожить ее оказалось нелегко.
Вечером та же комната, жарко натопленная, блистала огнями газовых ламп и нарядами дам, которые свободно прогуливались, увлекая за собой шлейфы, или отдыхали, сидя на
