style="font-size:15px;"> – И правильно, – согласилась Хомка. – Чего там смотреть… В общем, Мамука платит Рублеву столько, что на эти деньги можно целый реанимационный центр содержать. Вот Рублев за ним и таскается по городам и весям.
– И откуда вам, барышня, все известно!? – улыбнулся Родион и с интересом посмотрел на Хомку.
– Как откуда? – с усмешкой ответила девушка. – Мое самое любимое занятие заполнять анкеты. Разве ты не помнишь?
– А… Ну, да. Конечно. Полезное занятие. Согласен. Как говорил мой друг – Костя Остенбакин: «Моя анкета – цела жизнь. От первой графы до последней!»
– Философ, наверное, был твой Костя Остенбакин, – проговорила Хомка. – А кстати, кто это такой? Ты на него уже в который раз ссылаешься.
– Потом как-нибудь расскажу, – пообещал Родик.
Самолет продолжил разбег и, наконец, оторвался от взлетной полосы. Мир за стеклом иллюминатора как-то моментально превратился в огромный, бутафорский макет, поражающий своей детальностью и подернутый легким туманчиком перьевых облаков. Крохотные машинки катились по асфальтовым полоскам автострад. Коробочки многоэтажек жались к окраинам большого города, словно чья-то огромная рука одним махом сдвинула их в кучу большого города, как разлинованные картонные кубики.
– Наконец-то взлетели, – с удовлетворением прошептала Хомка.
– Прощай Родина, – хмыкнул Оболенский. – Здравствуй город солнечной мечты Рио-де-Жанейро!
– Подожди радоваться, – сказала вероника. – Ох, чует мое сердце, что все еще только начинается.
– Ну, что ж, – пожал плечами Родион. – Разве я не говорил, что больше всего на свете я обожаю приключения?
– Ты – да, – Хомка поджала губки. – Но я-то ведь на работе! Мне главное всю эту компанию доставить на другой берег океана и вернуть обратно в родные пенаты в целости и сохранности.
– Сочувствую, – согласился Родик. – Прими мои самые искренние соболезнования.
– Типун тебе на язык!
Рядом с их креслами, как фея из туманного облачка, материализовалась бортпроводница Сашенька с подносом, на котором стройными рядами красовались бокалы шампанского и красного вина.
– Пожалуйста, – елейно проговорила она, Шампанское или Хванчкара?
– Но мы ничего пока еще не заказывали, – возразила Хомка.
– Это Мамука Вахтангович угощает, – пояснил стюардесса. – Всех пассажиров самолета. От лица, так сказать, авиакомпании и от себя лично.
Хомка посмотрела в просвет между кресел, туда, где сидел Мамука со своей свитой, и увидела его улыбающуюся физиономию между спинками. Над Мамукой суетилась одна из медсестер близняшек, наматывая на крохотный, но упругий бицепс Мамуки хрустящую ленту тонометра.
– Мне вино, – сказал Родион.
– Передайте
