style="font-size:15px;"> Перестановки в правительстве Александра III вызывали недоумения общества, особенно раздраженного его родственниками-министрами и сановниками, редко обладавшими необходимыми для должностей качествами. Талантливый царский реформатор Сергей Витте писал о том, как становятся имперскими министрами: «Чтобы занять в России министерский пост, совершенно необходимо: смолоду быть известным государю; принадлежать к одной из сильных придворных партий, угождая ее во всем; по месту воспитания, роду службы или другим отношениям принадлежать к тому обществу, из которого берутся люди на высокие должности; иметь такое состояние, чтобы жить наравне со всеми министрами; исполнять со всей покорностью все, чего пожелает государь и, даже предугадывая его желания, приводить их в исполнение».
Интеллигенция перестала верить в наличие в самодержавной монархии здравого смысла и при Николае II тысячами пошла в революционные партии. Почти двадцать лет прослуживший послом Германии в России генерал Ганс фон Швейниц, обладавший колоссальными связями среди высших имперских чиновников, придворных, журналистов, писал: «Иногда устаешь писать о России, а еще более читать различные статьи о ней, где нет и следа поиска той объединительной героической силы, могущей противопоставить себя процессу разложения, происходящему в крупнейшем государственном организме мира. Над восьмидесятимиллионным народом глумится несколько сот тысяч бюрократов. Чернь терпеливо сносит такое положение, да и общество не торопится выразить свое презрение».
С древнейших времен автономность имперских университетов от высшей власти сохраняла в них свободу мысли и высокий уровень образования. Новый император и Победоносцев объявили университеты рассадниками опасных революционных идей, отменили их автономию и подчинили чиновникам-попечителям, командовавших от царского имени. Теперь Победоносцев контролировал не только учебный процесс, но и благонадежное содержание лекций. Вольнодумных студентов предполагалось ссылать в солдаты.
Высшие женские курсы в Петербурге и Москве, Киеве и Казани были объявлены «настоящей клоакой анархической заразы» и «скоплением девиц, ищущих не столько знаний, сколько превратно понимаемой ими свободы», и закрыты. Столпы самодержавия объявили опасным для общества самостоятельность образованной и работающей женщины. Были закрыты и Женские врачебные курсы, поскольку «эмансипация женщин способствовала развращению молодежи». Только в 1890 году возобновился прием на значительно измененные Высшие Бестужевские женские курсы в Петербурге.
В гимназиях, училищах и школах основное внимание стало уделяться порядку, дисциплине, благопристойности, воспитанию послушания. Недовольные исключались из учебных заведений без возможности дальнейшей учебы. Из библиотек были изъяты «неправильные книги». «Циркуляр о кухаркиных детях» сильно ограничил доступ к учебе детям простого
