и разговаривать. Мэрилин Райс, экономист, которая в середине 70-х годов стояла во главе движения за права пациентов, отказывающихся от электроконвульсивной терапии, в ярких красках описывала состояние, когда ее воспоминания и жизненный опыт были стерты с помощью электрошока: «Теперь я знаю, как должна была чувствовать себя Ева, которая была создана взрослой из чужого ребра, без какой-либо предыстории. Я чувствую себя столь же пустой, как Ева»[57].
Для Райс и других пациентов такая опустошенность представляла собой незаменимую потерю. Однако Кэмерон видел в этом состоянии пустоты нечто иное: чистый лист, на котором можно написать новые поведенческие паттерны. Для него «масштабная потеря всех воспоминаний» в результате интенсивного применения электрошока была не дурным побочным эффектом, но важнейшим этапом лечения, который может вернуть пациента к ранним стадиям развития «задолго до того, как шизофреническое мышление и поведение начали проявляться»[58]. Как военные ястребы, призывавшие «вбомбить» некоторые страны «обратно в каменный век», Кэмерон видел в шоковой терапии средство вернуть своих пациентов назад, к их младенчеству, вызвать у них полную регрессию. В 1962 году он написал статью, где описано то состояние, к которому он хотел бы привести пациентов вроде Гейл Кестнер: «Это не только потеря восприятия пространства и времени, но также утрата того ощущения, что они должны быть. На этой стадии у пациента наблюдаются также и многие другие явления, такие как утрата второго языка или представлений о своем браке. В более глубоких случаях они не в состоянии ходить без поддержки, самостоятельно принимать пищу, а также у них появляется недержание мочи и кала… Все аспекты функции памяти сильно нарушены»[59].
Чтобы «очистить от паттернов» своих пациентов, Кэмерон использовал новое устройство конструкции Пейджа – Расселла, которое позволяло подавать шесть последовательных разрядов тока вместо одного. Досадуя, что его пациенты все еще цепляются за остатки своей личности, доктор использовал для углубления дезориентации различные стимуляторы, депрессанты и галлюциногены: аминазин, барбитураты, амитал, закись азота, амфетамины, секонал, нембутал, веронал, меликон, хлорпромазин, ларгактил и инсулин. В 1956 году Кэмерон писал, что эти средства позволяют «растормозить его [пациента], так что его защита может быть ослаблена»[60].
Когда «полная очистка от паттернов» достигнута и прежняя личность успешно устранена, можно начинать управление психикой. Оно заключалось в том, что Кэмерон проигрывал своим пациентам магнитофонные записи такого рода: «Ты прекрасная мать и жена, и люди рады тебя видеть». Психиатр-бихевиорист, он верил, что если заставит своих пациентов принять эти мысли, записанные на пленку, те начнут вести себя иначе[61].
Пациенты, пережившие шок и накачанные лекарствами, становились настоящими «овощами», так что им приходилось выслушивать эти внушения от 16 до 20 часов в сутки;
Rouché B. As Empty as Eve // The New Yorker. 1974. September 9. Даже сегодня, когда электросудорожная терапия, став гораздо безопаснее и комфортабельнее для пациента, превратилась в почтенный и нередко эффективный метод лечения психозов, ее частым побочным осложнением остается временная потеря памяти. А некоторые пациенты утверждают, что у них нарушена и долговременная память.
Cameron D.E. Production of Differential Amnesia as a Factor in the Treatment of Schizophrenia // Comprehensive Psychiatry 1. 1960. № 1. Рp. 32–33.
Cameron D.E., Lohrenz J.G., Handcock K.A. The Depatterning Treatment of Schizophrenia // Comprehensive Psychiatry 3. 1962. № 2. Р. 67.
Cameron D.E. Psychic Driving, pp. 503–504.
Если бы Кэмерон не занимал такого серьезного положения в профессиональной сфере, его «формирующие психику» записи были бы отвергнуты как шарлатанство. Он позаимствовал эту идею из рекламы так называемого цереброфона – магнитофона с динамиками в подушке, который представляли «революционным методом обучения иностранному языку во время сна».
