Юрка.
– Вот уж абсолютно всем на раннюю тренировку переться не обязательно, – остановил одевающихся товарищей Алексей. – Досыпайте. Мы с Юркой одни сходим.
– Да нет уж, мы тоже хотим полюбопытствовать, – не согласился прожигать время зря Фёдор, с усмешкой посмотрев на казака. – А то в старости внукам нечего рассказать будет о Японии. Не только же пыльные мешки горбом в порту пересчитывал я в далёком краю. Надо и с японской культурой познакомиться.
– Эх, кабы не пропали наши денежки, я бы тебя с гейшами познакомил, – подмигнул пролетарию молодой анархист. – Вот уж где культура интересная.
– Похабник ты, Андрюха, – отмахнулся от проявлений буржуазного разврата пролетарий. – С такими аморальными кадрами новый мир нам не построить. Перевоспитывать надо. Ремнём по заднице.
– Алексей, большевики свободы лишают, – притворно заплакал Андрей.
– Идите, ребята, окультуривайтесь, а я лучше отлежусь в хате, – болезненно прокашлявшись, взял самоотвод ветеран каменоломен. Артёму во влажном жарком климате с каждым днём становилось хуже.
– Оставайтесь на хозяйстве, дядя Артём, – разрешил атаман. – Я сам молодых оболтусов на променад свожу. Пусть на заморских драчунов поглазеют, будет что потом и деткам, и девкам рассказать.
Вслед за провожатым, четверо парней быстрым шагом проследовали на край городка. Домик старого мастера каратэ располагался за рыбацким кварталом, у самого моря, в окружении нависающих скалистых берегов. Акечи Косукэ не содержал профессиональную школу боевых искусств, он просто жил своей борьбой. Немногочисленные ученики помогали старику по хозяйству, но никакую плату за обучение не вносили. Акечи тренировал их по утрам, а днём возделывал крохотный огородик или плёл ивовые корзины на продажу. Быт мастера чрезвычайно аскетичен – ничего лишнего. Его больше занимал внутренний мир, человеческая душа, чем внешние факторы бытия. Жил он один. Вроде бы и рядом с людьми, но отгорожен невидимой стеной. Соседи-рыбаки не понимали «отшельника», однако уважали. А уж обидеть дурным словом – самоубийц не находилось. Видели, через дырки в заборе, как старик расправляется с неживой атрибутикой: досками, кирпичами, черепицей. Живым тоже нехило от него доставалось – ученики валились под ударами, как кегли от брошенной биты. В общем, не по годам был крепеньким старичок.
Провожатый довёл делегацию до калитки во двор, поклонился и резво скрылся в переулке.
– Надеюсь, за забором, нас не ждёт свора злых волкодавов, – шутливо приободрил дружков Алексей и, не дождавшись ответа на стук в калитку, распахнул дверную створку.
В тесном дворике никто гостей не встречал. Разве что избитый деревянный манекен слепо уставился из угла. Вдоль стены врыты столбы с примотанными верёвками соломенными матами. Ещё тут же лежали горки кирпичей, стопка глиняной черепицы, маленький штабель коротких досок и тонких штакетин.
Алексей просканировал колдовской силой низенький домик.
