тудилась, и Анжела сказала…
– Ты уже говорил, – перебила Эри и снова двинулась вперед по тропинке. – Не будешь меня задирать – ничего не случится, – пообещала она.
От этой прогулки в лесу становилось не по себе. В тулупе явно не по размеру Рикки переваливался с ноги на ногу и едва поспевал за своей провожатой. Шапка сползала на глаза, мороз колол раскрасневшиеся щеки. Домик Анжелы только-только пропал из виду, а под мышками уже было влажно.
Эриал же скакала впереди, как детеныш оленя. В куртке из обрезков и без шапки она двигалась легко и уверенно, словно знала наверняка, куда им надо. Светлые волосы были стянуты в хвостик, который маятником болтался перед глазами – от одного кончика уха к другому и обратно. В декабре Рикки исполнилось десять, он был на восемь месяцев старше Эри, но в росте ей уступал. Со стороны они, должно быть, выглядели забавно: длинная палка, а за ней меховой шарик.
Взрослые говорили, что Эри полукровка, после войны их якобы рождалось много, хотя в Шадер такая была одна. Жила на отшибе в домике знахарки, и все знали, что она приемная. Поговаривали, что Анжела нашла девчонку прямо в лесу или даже выловила в реке, как старый башмак. Кроме острых ушей она ничем не выделялась, но полгода назад прошел слух, что Эриал – ведьма. Дианка утверждала, что видела ее беседующей с духами. Он сначала не поверил, но теперь уже сомневался.
– Стой, – Эри подняла правую ладонь и прошептала: – Там кто-то есть.
Рикки воспользовался заминкой, чтобы, наконец, нагнать ее. Впереди между черных стволов просматривались силуэты двух мужчин.
Эри спряталась за деревом, и Рикки примостился рядом. Он все еще тяжело дышал и боялся, что его пыхтение их выдаст.
Хруст веток и снега под ногами стал ближе. Мужчины явно шли к деревне.
Эри выглянула из-за дерева и, дернувшись назад, прошептала:
– Это твой отец.
– Он мне не отец, – буркнул Рикки раньше, чем успел подумать.
– Ну и дурак, – фыркнула Эри, отлепляясь от ствола.
– Тише, – с неизвестно откуда взявшейся смелостью он вцепился ей в руку и притянул к себе. В зеленых глазищах девчонки мелькнуло удивление.
Рикки избегал Хартона из чистого упрямства. Тот, наоборот, одобрил бы, что мальчишка заботится о приемной сестре, вон в лес за лекарством пошел. Но после похвалы опять начнется муштра, и найдутся три сотни новых поручений. Он уже это проходил.
– Пойдем глянем, чего они там делали, – предложил он Эри.
– Ладно, – согласилась девчонка. В ее голосе ему послышалась неуверенность, но с чего бы?
Когда хруст шагов стих, Рикки выпустил руку Эри и покинул укрытие. Как две гончих, они взяли след. От прилива сил и вдохновения он даже забыл, что вспотел, и кто с ним в компании.
Впереди мелькнуло что-то зеленое. Эри ускорила было шаг, но вдруг остановилась. Рикки подошел ближе и тоже замер.
Человек лежал лицом вниз, укрытый плащом. Снег под ним стал бордовым.
С полминуты они молчали. Рикки открыл было рот, но, не найдя, что сказать, опустился на корточки.
– Не трогай лучше, – попросила Эри.
– Ты боишься? – поддразнил он ее, хотя ему тоже было не по себе. – Помоги.
На удивление, остроухая присела, и вдвоем они перевернули тело. Незнакомый мужчина был одет в кольчугу. На его шее зияла отвратительная рана.
«Неужели это сделал Хартон?» – испугался Рикки.
– Смотри, что это? – Эри показала пальцем на медальон на груди мужчины. Фигурка орла с раскрытыми крыльями.
– Не знаю. Тут еще вот, – Рикки поднял с земли сложенный вчетверо лист бумаги. От кровавого снега тот промок и покраснел.
– Что там написано? – Эри нависала сверху.
Пальцы Рикки тряслись и плохо слушались. Провозившись, он все же умудрился развернуть листок.
«Брат, я верю, что нашел Воина Огненной ли…», – дальше было пятно, размывшее чернила. Частично угадывалась только последняя строка: «…ет нас мудрость Магистра! Эндрик».
– Ма-ги-стра, – по слогам перечитала Эри и бросила на него вопросительный взгляд.
«У Хартона должна быть причина», – решил про себя Рикки.
– Надо рассказать Анжеле, – добавила Эри.
– Нет, – резко проговорил он. – Мы вернем все, как было, и никому об этом не скажем. Поняла?
Он свернул листок и положил обратно на снег. Девчонка скрестила на груди руки.
– А если это важно?
– Это очень важно, – с ударением
