бросился за водой. Он впервые видел такого породистого скакуна вблизи. От волнения споткнулся о подвернувшийся камень и едва не пропахал землю носом. А конь, носивший странную кличку Хигло, был и вправду хорош: стройный, высокий и поджарый, словно чистокровная борзая, с тонкими, но сильными ногами, развитыми суставами и небольшими копытами, чуть горбоносым профилем и выпуклым лбом. Буланый окрас тонкой шелковистой шерсти с характерным ярким золотым отблеском становился на ногах черным, как сажа. Это был истинный представитель своей породы. Оставалось только догадываться, как он достался этому господину.
Путник достал из дорожной сумки увесистый прямоугольный сверток, тщательно обернутый выделанной нежной кожей. Снял с седла меч и, перекинув его через плечо, словно дорожную сумку, направился в часовню.
Как и во всех часовнях, выстроенных в одиннадцатом столетии, хоры размещались на пять аршин выше нефа. С каждой стороны от хоров тянулись две узкие лестницы. Между ними находилась приоткрытая деревянная дверь, которая вела в подземную церковь. Обычно она обивалась железными прутьями, но тут была лишь сколочена досками. На хорах, слева и справа, стояли две большие, в рост самого высокого человека, высеченные из камня статуи Живущих Выше: Прощающий Грехи, склонив голову, нежно улыбался и протягивал руку в отпущение грехов, Небесная Дева вздымала руки в молитве о лучшей Последней Стезе для каждого создания. В темное время часовня ярко освещалась пятью лампадами: три висели над нефом на равном удалении друг от друга и две над хорами. Сейчас же было достаточно льющегося в окна солнечного света, лучи которого пересекались на полу, разбегаясь в чудесных узорах.
Странник, прижимая к бедру свой сверток, неслышно прошел вдоль хоров к статуе Прощающего. Было немноголюдно, лишь несколько послушников тихо беседовали с прихожанами, да у самой статуи, преклонив колени, молился пожилой священник в поношенной серой рясе. Сложенные в молитве тонкие руки с белой, как молоко, кожей закрывали половину его худого лица, но это не мешало рассмотреть седую бородку-клинышек и очерченные скулы с бороздами морщин. Дождавшись конца молитвы, путник кашлянул, прикрыв рот кулаком, и произнес:
– Merid`eia2, отец-настоятель.
Настоятель часовни растерянно поднял глаза на незнакомца, все еще приходя в себя после молитвенного транса, и тут лицо служителя просияло.
– Феронтарг! – воскликнул он.
– Отче, ты снова произнес мое имя неправильно, – тепло улыбнулся странник.
– Эх, сын мой, никогда я не смогу выговорить его. Не верю, что я сам дал его тебе при рождении.
– Кйорта будет достаточно.
На мгновение повисло неловкое молчание, и священник неожиданно заплакал.
– Мальчик мой, ты приехал! Я молил об этом. Я звал тебя! Сколько прожитого тяжким грузом легло на наши плечи! – восклицал он, обняв Кйорта и целуя его в лоб. – Столько бед стряслось за последние недели.
Приветствую(йеррук).
