толпы подозрительных личностей. Нет, я, конечно, могу при всем честном народе к себе в окно запрыгнуть, но уже через пять минут дверь вежливо вышибут хмурые типы и за шкирку понесут меня на самосуд.
Солнышко поднималось все выше и выше, а я печально и неприкаянно бродила вокруг печной трубы, раздумывая над своей нелегкой судьбиной. Эдак и сжариться можно насмерть. Да и есть после столь напряженной ночи хочется о-го-го как. Энергию ведь тоже надо восполнять, иначе умру в самом расцвете сил от изнеможения. И потом, чуяла моя многострадальная серая шкура, что на этом злоключения с храмовником не закончились. Мне срочно необходимо было серьезно подумать о событиях последних часов. И подумать на сытый желудок, потому как иначе ничего путного все равно не соображу.
Уж не знаю, какой именно бог благоволит к нечисти, но небеса вдруг услышали мои молитвы. Или, что более вероятно, голодное бурчание моего желудка. С улицы совершенно неожиданно послышался дикий грохот, душераздирающее кудахтанье перепуганной домашней птицы и замысловатые ругательства хозяина заведения. Я, заинтересовавшись, осторожно выглянула из своего укрытия. И тут же обрадованно метнулась к противоположной стороне крыше, выискивая, как лучше нырнуть к себе в окно. Поскольку во дворе трактира творилось настоящее и весьма шумное безобразие. Повозка, тихо-мирно перевозящая провиант для кухни, наехала колесом на камень и перевернулась, при этом деревянные клетки, в которых томились добропорядочные наседки и ярко-рыжие петухи, разбились. Птицы, почувствовав, что это их единственный шанс избежать попадания на вертел или в суп, мигом разлетелись по всему двору, и сейчас внизу шла увлеченная битва по сбору строптивой еды, в которой по мере сил и возможностей участвовали не только постояльцы, но и случайные прохожие. Правда, последние больше старались под шумок заныкать пару жирных будущих окорочков и унести их к себе на стол. Понятное дело, от подобной наглости трактирщик ругался еще громче и выразительнее, не зная, то ли ловить оставшихся кур, то ли проворных воришек. Самое время пробираться к себе в комнату, пока все отвлечены бесплатным представлением.
Я зацепилась когтями за карниз и уже через секунду кулем свалилась на пол своей комнаты. Какое счастье, что я не боюсь воров и поэтому предпочитаю оставлять ставни и рамы открытыми настежь, когда ухожу на промысел. Все равно брать здесь нечего, да и наглец, осмелившийся обокрасть меня, долго с добычей не проходит. Отыщу по запаху и отберу все назад. Еще и подзатыльников надаю, чтобы неповадно было на чужое смотреть. Точнее на мое, поскольку на остальных мне плевать.
Через полчаса, наскоро смыв с себя пот бесславного сражения и переодевшись в скромное домашнее платье, я жадно грызла сухари из неприкосновенного запаса и безрадостно раздумывала над тем, что же делать дальше.
По всем прикидкам выходило, что надо бежать, причем чем скорее, тем лучше. Знаю я храмовников, теперь этот на редкость приставучий
