детьми. Арчи даже помог отцу убрать со стола, а Аманда лежала на диване рядом с Роуз, ее голова на теплых коленях ребенка. Она не собиралась засыпать, но уснула, полная вина и пасты и заскучавшая от болтовни телевизора. Аманда была озадачена, когда через двадцать минут ее разбудил особенно пронзительный рекламный ролик, а Роуз нужно было сходить по нужде. Во рту у нее пересохло.
– Хорошо выспалась? – Клэй дразнился, не настроенный на любовные игры (он был еще сыт), но романтичный – даже лучше или реже. Они организовали себе хорошую жизнь, не так ли?
Аманда разгадывала кроссворд «Нью-Йорк таймс» на телефоне – она боялась деменции и считала кроссворды ее профилактикой, – и время текло странно, как когда измеряется в минутах перед телевизором. Если накануне вечером ей хотелось проверить, как там работа, и трахнуть мужа, то сегодня вечером было важно задержаться на диване с детьми: с Арчи, осоловевшим в своем слишком большом свитшоте с капюшоном, с малышкой Роуз, завернутой в колючую шерстяную ткань, оставленную на подлокотнике дивана. Клэй принес миски с мороженым, затем забрал их, и посудомоечная машина заработала с успокаивающим бульканьем. Глаза Роуз были пусты, а Арчи внезапно громко зевнул, совсем как мужчина, и Аманда отправила детей спать, велев им почистить зубы, но не утруждаясь тем, чтобы убедиться в этом.
Она зевнула, достаточно усталая, чтобы лечь спать, при этом зная, что если она пошевелится, то не уснет. Клэй переключал каналы, сделав паузу на Рэйчел Мэддоу[7], а затем переключился на триллер о детективах и их добыче, за ходом которого никто из них не мог уследить.
– Телевидение – это идиотизм. – Клэй выключил телевизор. Лучше бы он поиграл в телефон. Он бросил лед в стакан. – Хочешь выпить?
Аманда покачала головой.
– С меня хватит.
Она еще не знала, какой выключатель за что отвечает. Щелкнула одним из них, и бассейн и территория за ним осветились: чистые белые лучи пробивались сквозь зеленые ветки над головой. Она выключила свет, вернув все вокруг во тьму, которая казалась правильной, казалась естественной.
– Мне надо попить воды, – сказала или подумала она и пошла на кухню. Она наполняла стакан из «ИКЕА», когда услышала царапанье, шаги, голос – что-то странное или неправильное. – Ты это слышал?
Клэй что-то пробормотал; на самом деле он не слушал. Он проверил кнопочки сбоку телефона, чтобы убедиться, что звук выключен.
– Это не я.
– Нет. – Она сделала глоток. – Это было что-то другое.
Вот оно снова: шарканье, голос, тихий шепот, присутствие. Нарушение, изменение. Нечто. На этот раз Аманда была более уверена. Ее сердце забилось чаще. Она почувствовала себя трезвой, проснувшейся. Поставила свой стакан на мраморную стойку, тихо – внезапно ей показалось правильным двигаться незаметно.
– Я кое-что слышала, – прошептала она.
В такие моменты она призывала Клэя. Он должен был быть мужчиной. Он не возражал. Может,
Американская телеведущая и политический комментатор.
