он упомянул в надежде тронуть сердце отца. Тому довелось на ней играть еще мальчишкой, в Италии, и сына он тоже научил. Но Леоне это не впечатлило.
– Ты рабочий на заводе «Руж», – строго напомнил он.
– Знаю. Но я мог бы выступать по вечерам. Может, подзаработаю немного.
– Нельзя делать и то и другое.
– Почему?
– Нельзя. Такая жизнь не для тебя.
– Но ведь эти музыканты отлично зарабатывают. Развлекают людей, и деньги текут рекой. Если я добьюсь успеха, то наверняка буду получать вдвое больше, чем моя теперешняя зарплата.
– Это просто какая-то афера, – заявил отец. – Не попадайся на их удочку.
Саверио последовал в дом за отцом.
– Все честно, они собираются платить мне за выступления, – настаивал он.
– Это они сначала говорят, что заплатят, а как поедешь на гастроли, не будет тебе никаких денег. Слыхал я истории о шоу-бизнесе. Это занятие для цыган. Ты трудишься, а босс загребает все твои денежки. Ты голодаешь, а он жиреет, с певичками развлекается, а тебе – ничего.
– Все вовсе не так.
– Да что ты в этом понимаешь?
– Я знаю, как оно на самом деле, потому что на мессе был человек из оркестра Рода Роккаразо. Он меня потом разыскал, чтобы поговорить. Сам ко мне обратился. Сказал, что у меня есть талант и что я мог бы добиться успеха в музыкальном деле.
Саверио прошел за отцом на кухню, где Розария мешала на плите сироп. Выключив конфорку, она залила очищенные ядрышки каштанов горячей сладкой жидкостью.
– Его дело – не твое дело. Мы этого человека не знаем. Кто он вообще такой? Чего ему на самом деле от тебя нужно? – повысил голос Леоне.
– Леоне, просто выслушай мальчика, – попросила мать.
– Заткнись, Розария!
Она повернулась обратно к плите и стала мешать томившийся в большой кастрюле соус маринара[5].
– Не разговаривай с ней так, – негромко произнес Саверио.
Леоне ударил кулаком по столу. Сын понял, что его реплика привела отца в бешенство, и немедленно о ней пожалел.
– Не лезь не в свое дело! – снова ударил кулаком по столу Леоне. – Это мой дом!
– Все здесь твое, папа. Но не надо говорить маме «заткнись». Этот спор только между тобой и мной.
– Все в порядке, – попыталась успокоить сына Розария.
– Сегодня ведь сочельник, – устало добавил юноша, хотя знал, что отец всегда готов поскандалить, какой бы на дворе ни был день.
– Ты потеряешь работу в «Руже», вот чем это закончится. А ведь обратно тебя не возьмут! – Леоне снова повысил голос. – Люди едут отовсюду, из Миссури, Кентукки, Чикаго, да еще и с сыновьями, а у некоторых много-много сыновей, и все хотят работать в «Руже». Они согласны на любой труд. Пусть и цианидная плавильня, им все равно. Любой труд. А у тебя хорошая работа на конвейере, и ты от нее отказываешься. Только глупый мальчишка бросает хорошую работу на конвейере.
– Я
