«Ветерок», подобрался, словно мирный город после объявленной злым ворогом войны.
Порядка стало больше.
Даже растерявшиеся было начальники отрядов удивились и смотрели на сознательных зэков с благодарностью.
Правда, когда Игорёк повесился, «Ветерок» зашумел, заволновался, так что чуть не пришлось вызывать К-ский тюремный спецназ, известный на всю Россию своими подкованными башмаками.
Мы еще не сказали, что Игорёк повесился?
Да, повесился…
Повесился Игорёк семнадцатого, на третий день после своего гордого ухода из «Ветерка».
Он ушел с приличной суммой денег, которую сумел скопить, и с сумкой продуктов, чтобы первое время деньги не тратить, добрался на попутке до К-ска, но меньше чем через день вернулся и стал проситься обратно.
Разное говорят про тот день Игорька на воле, и где правда, а где нет, сейчас сказать трудно. Но, к бабке ходить не надо, встретили его к-ские бандиты по первому разряду. Якобы первым делом в сауну отправили, набитую голыми девками, а он усмехнулся и ушел, повели в казино играть – не стал тоже. И кокса три девятки, и герыча первостатейного предложили – отказался. А грев свой якобы бомжам на улице раздал, а деньги свои бабе какой-то многодетной, хотя та и не просила, а их, бандитов, назвал фуфлыжниками и ушел в том направлении, откуда появился.
И тут у нас более точная информация: ребята с КПП рассказывали потом, что был он совершенно трезв и ни капельки не обдолбан, но вел себя неадекватно. Это разве было такое, чтобы обратно на зону человек просился?
Его прогнали, но он скоро вернулся, прогнали снова, опять появился.
Тогда позвали ребят из охраны, и те хорошенько его дубинками отделали, чтобы не мешал людям служебный долг исполнять. Дубинки помогли, на КПП Игорёк больше не совался, но ночью трижды он обошел зону по периметру, крича во весь голос: «Или, Или лама савахфани!»[4]
Подошли еще раз, спросили: «Чего орешь, какая еще лама»? Ну и вломили еще раз от души…
После этого Игорёк замолчал и исчез, а на третий день повесился в соседней рощице на березе, причем обнаружили его почти сразу – охрана, профилактически осматривающая прилегающую к зоне территорию, увидела, подошла, потрогала, а он еще тепленький.
Рядом с толстым суком, за который была привязана петля, висел на тоненькой веточке Игорьков нательный крест, тот самый, который надел на него при первой встрече о. Мартирий. Никакой предсмертной записки самоубийца не оставил, если не считать двух слов, написанных наискосок на задней сторонке обложки лежащего на камне красного Евангелия: «Вернуть Дураку».
Последнюю волю покойного никто, разумеется, не исполнил – Благую Весть подшили к «Делу» как вещдок.
Тогда-то и заволновался «Ветерок» и чуть было даже не взбунтовался, устраивая бесконечные диспуты на тему, как было и как стало, и именно тогда родилось
«Боже мой, Боже мой! для чего Ты Меня оставил!» Евангелие от Матфея 27:46; Евангелие от Марка 15:34. –
