родился в воскресенье. У Лены начались схватки, когда они были в гостях у родителей Алекса и угощались воскресным обедом. Во время родов Лене казалось, что ребенок ложится поперек, словно из последних сил противится тем, кто хочет вытащить его на свет божий. Эти слова Лены прочно засели у Алекса в голове. Именно таким он и воспринимал с тех пор своего сына. Не покладистым, как его сестра, а строптивым и несговорчивым.
«Как ты со мной, так и я с тобой».
Лена считала Эрика самостоятельной и деятельной личностью, но Алекс не видел в нем ничего, кроме упрямства. Не то чтобы он не любил сына, но что-то мешало ему сблизиться с мальчиком. Последствия путешествия в Южную Америку несколько лет назад превзошли все ожидания. Алекс хотел дать ему понять, что он не безразличен отцу и тот хочет стать частью его жизни. И это удалось. Эти несколько недель они были близки, как никогда; Алекс и не думал, что такое возможно.
Потом Эрик вернулся в Швецию. Алекс не понимал, что происходит, но видел, что их дружба стремительно идет на спад. После смерти Лены стало еще хуже, но не только это повлияло на их отношения. Сын совершал один сомнительный поступок за другим. Например, решил стать летчиком, когда авиакомпании увольняли своих пилотов одного за другим. Иногда Алексу казалось, что, если бы не его скептицизм в отношении сына, Эрик не нашел бы в себе сил сделать карьеру.
Не стал бы Эрик пилотом – не сидел бы сейчас в этом проклятом самолете. Разве Алекс нервничал бы так, если бы речь не шла о жизни его сына? Если бы не Эрик, Алекс посоветовал бы коллегам не пороть горячку и ждать дальнейших сообщений от террористов. Кроме того, ему было бы интересно, как поведет себя правительство.
Он пообещал шефу действовать профессионально и не проявлять личной заинтересованности, однако чувствовал, что переоценил свои силы. Теперь шеф назначил еще одного ответственного за эту операцию, чему Алекс был рад. Его не заботило, что это может ограничить ему доступ к информации.
В этот момент Алексу позвонила Фредрика Бергман.
– Как там дела? С самолетом, я имею в виду, – начала она без лишних предисловий.
Почему она его об этом спрашивает? Разве они только что не сидели вместе на совещании в Розенбаде? Что может он сообщить ей нового?
– Меня вызывают в СЭПО, – ответил Алекс. – Пока ничего не прояснилось. А у тебя что?
– Через десять минут встреча с министром. Больше я ничего не знаю, – сказала она.
Алекс предпочел бы, чтобы Фредрика работала не в министерстве, а с ним. Сейчас он, как никогда, нуждался в ее поддержке.
– Может, созвонимся позже, когда оба будем знать больше? – предложил он.
– Договорились, – согласилась Фредрика.
Он уже собирался положить трубку, когда понял: она хочет добавить что-то еще. Он почувствовал это по тому, как она дышала в трубку.
– У меня есть к тебе разговор, – почти шепотом продолжила Фредрика. – Только это между нами.
– Конечно.
Алекс принял это условие не колеблясь
